Безжалостное преследование четырёх поколений моей семьи

Безжалостное преследование четырёх поколений моей семьи

Четыре поколения моей семьи подверглись преследованию со стороны коммунистической партии Китая. Должностные лица партии замучили и убили отцов моей матери и отца. Мой отец умер рано. В результате жестокого обращения милиционеров я получила травму, а моя дочь была незаконно отправлена в принудительный трудовой лагерь. К счастью, я практикую Фалуньгун, и в результате здорова и счастлива.

Я родилась в 1954 г. в городе Куньмин провинции Юньнань. Мой отец был правительственным чиновником. В 1957 г., когда мне было два года, мой отец в возрасте 29 лет был объявлен реакционером. Его дважды отправляли на "трудовое перевоспитание". Моя мать взяла меня жить с её отцом в городе Чэндэ провинции Хэбэй, где она нашла работу.

Отец вернулся домой, когда мне было семь лет, но был уволен с работы. Мы были сосланы в сельскую местность около города Цзиньчжоу провинции Ляонин. Матери пришлось оставить работу в Чэндэ.

Затем мой отец был объявлен контрреволюционером. Мы с младшим братом жили в постоянной дискриминации. Зимой несколько учеников обожгли лицо моего брата и прижгли его пальто раскалённым в печи крюком. Нас часто избивали и оскорбляли.

Видя, что я и брат стали мишенями для хулиганов, отец сказал матери: "Давай разведёмся, защитим наших детей от дальнейших оскорблений!" Мать ответила: "Я ждала тебя несколько лет, пока ты был в трудовом лагере. Как бы нам ни было трудно, наша семья должна оставаться вместе". Слова матери преподали мне правильные ценности, и я уважаю её за это.

Во время Культурной Революции мой дедушка был объявлен помещиком, и всё его имущество было разделено среди бедных крестьян. Он ежедневно работал больше десяти часов в день в рабочих бригадах, несмотря на свой преклонный возраст. Вечером он, мой отец и некоторые другие помещики должны были стоять на помосте, в то время как крестьяне громко ругали их.

Помещиков избивали так сильно, что часто на следующие утро они не могли встать с кровати; однако должностные лица партии обвиняли их в "отказе полностью сотрудничать с реформой". В конце концов, мой дедушка умер от их жестокости. Когда крематорий узнал, что он был помещиком, они отказались продать нам урну с прахом, а вместо этого продали нам маленькую урну, специально сделанную для "пяти чёрных классов" и для "контрреволюционеров".

Мой дедушка по матери, который жил в городе Чэндэ, до прихода к власти коммунистической партии владел фабриками, но вынужден был передать все свои фабрики партии. Во время Культурной Революции ему было уже под восемьдесят, однако его ежедневно публично избивали и поносили, после чего заставляли стирать жирные ткани на фабрике. Он заболел. Когда моя мать узнала об этом, она взяла моего брата и приехала позаботиться о нём. Местные повстанцы [ответственные за нападки и издевательства] по-прежнему заставляли его стирать ткани, несмотря на его ужасное состояние. Моя мать и брат взялись работать за него.

Я жила с отцом, вернувшимся домой. Деревенская рабочая группа требовала, чтобы он каждый день перед обедом просил прощения перед портретом Мао. Они стояли вокруг него и выкрикивали популярные в то время лозунги, например: "Сбейте с ног контрреволюционера! Повстанец оправдан!" В те годы они уводили моего отца и физически и устно издевались над ним почти каждую ночь. Восьмерых человек заставляли встать на колени на длинную узкую скамью. Повстанцы хлестали их ремнями, пинали их и били кулаками. Они сбивали "контрреволюционеров" вниз с помоста, а затем приказывали им ползти обратно и становиться на колени на скамью. Лица жертв были опухшими от безжалостных побоев. Их также водили днём по улицам в высоких бумажных шляпах. Однажды во время такого нападения повстанец повалил моего отца на помост. Отец не мог подняться. Чиновник партии Тянь кричал: "Просто столкните его с помоста и бейте до смерти – это избавит нас от некоторых проблем!" Однажды ночью несколько человек принесли отца домой. Сильно толкнув, они свалили его на землю. Я поняла, что он без сознания. У него было выбито три зуба. Мой дедушка в конечном итоге заболел от пыток и скончался. Мать с братом похоронили его и вернулись в город Цзиньчжоу.

Поскольку я жила в постоянном страхе и страдании, видимо, это нанесло вред моей иммунной системе; моя щека воспалилась и распухла, а горло болело, когда я кашляла. Мой отец попросил отпуск. Он хотел отвезти меня к врачу. Руководитель работ не только отказал ему, но и сказал: "Неплохо было бы, если бы маленькая крыса вроде неё умерла и избавила нас от себя!"

Через некоторое время они увидели, что моё состояние ухудшилось, и, наконец, согласились позволить моему отцу отвезти меня на лечение. Доктор в больнице коммуны разрезал мне щёку и выпустил гной и кровь. Все они знали, что я была ребёнком "контрреволюционера", и не использовали при операции никакой анестезии. Я дико кричала от боли.

Когда я училась в начальной школе, люди из рабочей группы ежедневно ходили ко мне, подталкивая "разоблачить" преступления моего отца и "провести черту" между ним и мной.

Они спрашивали меня: "Какие 'контрреволюционные речи' твой отец ведёт дома? Если расскажешь нам, у тебя будет хорошее будущее".

Я сказала: "Отец только говорит мне старательно учиться; он никогда не говорил ни слова против революции".

В результате меня временно исключили из школы на три месяца.

Летом 1967 г. мой отец больше не мог вынести бесконечное жестокое отношение и попытался совершить самоубийство. К счастью, я вовремя узнала об этом и убедила его отказаться от этой мысли. Из-за меня мой отец цеплялся за жизнь и продолжал день за днём выносить избиения и нападки.

В июле 1967 г. должностные лица из Отдела пропаганды вырыли перед нашим домом длинную канаву и влили в неё шесть вёдер фекалий, что привлекло тучи мух, которые вторглись в наше жильё. Они сказали, что это как раз то, что заслужили контрреволюционные элементы.

Зимой 1968 г. температура опустилась до -30 ^о C. Несколько свиней, которых держала рабочая группа, собирались пороситься. Чиновники партии заставили моего отца днём работать, а ночью следить за свиньями, живя вместе с ними в обветшалой лачуге. Окно в лачуге было без стекла, и ледяные ветры несли внутрь большие снежинки. Мой отец замерзал и голодал, и ему приходилось бегать взад и вперёд, прижав руки к груди.

В течение тех лет повстанцы каждые несколько дней приходили ночью к нам домой, чтобы проверить, не живёт ли с нами кто посторонний. Мы спали в страхе.

Мой отец был единственным кормильцем в семье, состоящей из пяти человек. Мы были бедны. Каждый год рабочая группа давала бедным крестьянским семьям взаймы 20 юаней на праздники, кроме тех, которые были "наказаны классом пролетариев". У нас никогда не было достаточно еды или одежды. До 20 лет у меня совсем не было нижнего белья. Однажды, когда мятежники обыскивали наш дом, они попытались забрать штаны у моей матери. Она была доведена до отчаяния и сказала им: "Это единственные штаны, что у меня есть; если вы возьмёте их, мне придётся ходить голой". Она, наконец, смогла забрать свои штаны.

Партия реабилитировала моего отца в 1980 г., однако его здоровье давно было разрушено от десятилетий жестокого обращения. У него возник рак желудка, и он скончался в 1985 г. в возрасте 62 лет. Половину жизни партия жестоко преследовала его.

С тех ранних лет страданий я была травмирована и всегда боялась полиции и вооружённых сил. В 20 лет у меня возникла болезнь сердца, а годом позже – болезнь печени. Когда мне было за сорок, в животе у меня выросла опухоль, вызывавшая настолько сильную боль, что я могла спать только на боку. Я не могла вытянуть ноги, так как это вызывало невыносимую боль. Затем я была уволена с работы, так что из-за отсутствия денег я ни разу не обращалась в больницу.

К счастью, в июне 1997 г. я начала заниматься Фалуньгун. Через две недели я почувствовала себя невероятно освобождённой, так как боль и опухоль полностью исчезли. Я низко поклонилась портрету Учителя, и слёзы текли по моему лицу. Я не могла выразить свою благодарность словами. Я была полна решимости совершенствоваться до конца.

В июле 1999 г. Цзян Цзэминь в тайном сговоре с коммунистической партией начал преследование Фалуньгун. Я поехала в Пекин, чтобы мирно апеллировать за правосудие по отношению к Фалуньгун, и была незаконно задержана. После освобождения я увидела, что люди, обманутые средствами массовой информации, враждебно относятся к практикующим Фалуньгун. Я разъясняла им правду.

В декабре 2000 г. ко мне пришли семь офицеров из Отдела безопасности и политики округа. Они обыскали весь дом, не предъявив никаких удостоверений. Они не сумели найти ничего из того, что хотели, и тогда они забрали более 1 000 юаней зарплаты, которые недавно получил мой муж. Меня они забрали в Отдел безопасности и политики.

Они привели меня в комнату и стали угрожать: "Мы уже знаем о вас всё, но позволим вам признаться". Я отказалась отвечать на любые вопросы. Они сняли с меня пальто и заставили встать на колени. Два человека прижимали меня; два других наступили на ахиллесово сухожилие, вслух оскорбляя меня. Через некоторое время они затянули верёвку вокруг моей шеи. Я едва могла дышать. Рубец остаётся на моей шее до сих пор. Меня били головой о стену, держа за волосы. Голова у меня кружилась, слёзы мешались с потом, и я постепенно теряла сознание. Когда я очнулась, милиционеры кричали, а я не могла открыть глаза. Моё тело болело, и я не могла встать. Моя голова была покрыта шишками размером с яйцо. Мне казалось, что на мне посидел слон. Они продолжили пинать меня в грудь твёрдыми ботинками, причиняя сильные ушибы. Я снова потеряла сознание. Когда я пришла в себя, я поняла, что от этих сильных пинков потеряла контроль над кишечником. Они били меня, женщину почти пятидесяти лет, восемь часов подряд.

В 2 часа ночи несколько офицеров притащили меня в комнату. Я тут же рухнула на покрытый пылью пол. На полу лежали кучи испражнений, и выстуженная комната замораживала холодом. Я сильно вспотела от избиений, но к этому времени всё мое тело начало дрожать. В ногах у меня начались судороги и продолжались до рассвета.

В 7 часов утра два офицера вывели меня на допрос. Шесть офицеров жестоко избили меня; однако я не сказала ни слова. Они нарочно вывихнули мне плечи. Я стиснула зубы и молчала. Один офицер велел другому найти несколько зубочисток, чтобы воткнуть их мне под ногти. Тот ушёл и так и не вернулся. Меня отвели в центр заключения, где я осталась на полу, не в состоянии пошевелиться. Моей семье не разрешили принести мне стёганые одеяла холодной зимой, сказав, что им требуется разрешение сверху.

Через месяц меня привели на пятый этаж здания Отдела политики и безопасности округа. Пришёл руководитель «Офиса 610» города. Он, ни слова не сказав, сразу же завернул мою правую руку через плечо назад и подтянул снизу левую руку так, чтобы сцепить её с правой за спиной. Он надел мне на руки наручники и вставил между ними и спиной пластмассовую бутылку. Он сказал: "Никто не может продержаться так больше часа, какой бы стойкий он ни был; через два часа человек становится инвалидом!" Пока на меня надевали наручники, меня били и пинали. Мои руки и кисти через час распухли. Я чувствовала тепло и покалывание в обеих руках. Руководитель «Офиса 610» дёргал меня за руки со зверской силой; ощущение было такое, что мои кости ломаются. Огромные капли пота катились по моему лбу, и меня начало рвать. Однако они не знали, что я приняла решение никогда не предавать мою совесть. Руководитель «Офиса 610» схватил меня за волосы и оттянул мою голову назад, другой рукой оттягивая подбородок. Он сказал: "Я занимаюсь делами больше 20 лет; я сумею разговорить любого преступника. И я не думаю, что ты – что-то особенное". Я не сказала ни слова после трёх часов и десяти минут мучительной боли. Они ушли есть и сняли с меня наручники. Я потеряла сознание. Милиционеры знали, что я стала инвалидом от пыток, и ни одна тюрьма или трудовой лагерь меня не примет, поэтому они отпустили меня домой после того, как вытребовали у моей семьи 10 000 юаней.

В течение трёх лет после освобождения я не могла заботиться о себе; моим родным приходилось умывать, причёсывать и одевать меня. Моё тело постоянно болело, и часто я не могла спать в течение многих дней. Однако моя вера в Учителя не пошатнулась, и я ежедневно изучала книги Дафа и делала упражнения. Недавно мои руки восстановились, и теперь я могу делать некоторые основные дела по хозяйству.

Моя дочь была арестована за мирную апелляцию и отправлена в центр «промывания мозгов». Власти приговорили её к трём годам принудительных работ за разъяснение правды о Фалуньгун.

Как только моя дочь была доставлена в принудительный трудовой лагерь Масаньцзя, начальник группы приказал заключённым «преобразовать» её. «Промывание мозгов» продолжалось с утра до 2 часов ночи, а иногда и дольше. Нападавшие работали по сменам по два человека и бомбардировали практикующих Фалуньгун клеветнической ложью. Они лишали практикующих сна и заставляли сидеть на пластмассовых табуретах в прихожей, в туалете, в котельной или в классной комнате. Они часто меняли место для «промывания мозгов».

После двух месяцев «промывания мозгов» руководители отделения поручали "преобразованным" практикующим принимать и "преобразовывать" тех практикующих, кто продолжал упорствовать в своей вере. Они запирали этих практикующих в камерах одиночного заключения в сопровождении двух сотрудничающих , которые круглосуточно «промывали мозги» задержанному. Задержанным приходилось есть и спать в камере. Все практикующие Фалуньгун в Масаньцзя испытали на себе такой способ преобразования. На самом деле, вдали от общественного внимания часто происходят даже намного более жуткие пытки.

Практикующим обычно запрещают встречаться с родными, потому что власти лагеря боятся разоблачения своих преступлений. Далее приводится краткий список наиболее часто используемых методов пытки.

1. «Промывание мозгов»: власти включают аудиокассеты с клеветнической пропагандой и лишают практикующих сна.

2. Физические пытки: практикующих заставляют стоять круглосуточно, пока они не рухнут. Иногда практикующих заставляют сидеть на корточках неограниченное время. Сотрудничающих заставляют пытать стойких практикующих, давая им пощёчины, пиная их и приковывая наручниками к коротким скамьям. Практикующим скрещивают ноги и связывают их верёвкой, что причиняет невыносимую боль. Практикующих приковывают к высоким трубам отопления так, что их пальцы ног едва касаются земли до тех пор, пока они не откажутся от своей веры.

3. Охранники запирают практикующих, кричащих "Фалунь Дафа - Хао", в камерах одиночного заключения, где избивают практикующих и бьют их электрическими дубинками.

4. Ручной труд: практикующих заставляют работать ежедневно, от завтрака и до 21:00 каждый день. Весной они роют ямы и сажают деревья, чтобы трудовой лагерь заработал деньги. В июне они тратят больше месяца, собирая мини-кукурузу. В октябре они убирают созревшее зерно. Иногда комбайны работают в грязи и дождевой воде. Эта физическая работа утомительна даже для молодых людей, но в Масаньцзя даже 70-летние практикующие не освобождаются от рабского труда.

5. Власти лагеря часто приглашают людей, называющихся "экспертами" и "учёными", чтобы «промывать мозги» практикующим Фалуньгун. После этих сессий ответственные заставляют практикующих написать их чувства и понимание, что особенно неискренне для практикующих, кто неохотно "преобразовался" под давлением.

Каждый раз, когда моя дочь вспоминает о пребывании в Масаньцзя, на сердце у неё становится тяжело, и она говорит: "Каждая минута тянулась как год; я просто не могу вспоминать об этом!"

Всю прошлую половину столетия КПК безжалостно преследовала четыре поколения моей семьи – крошечное отражение отвратительного страдания и ужаса, пережитого миллионами китайских семейств.

Коммунистическая партия не гнушается насилием и убивает без жалости. Одни и те же трагедии повторялись много раз, и за прошлые пять десятилетий погибли более 80 миллионов невиновных людей.

Версия на китайском находится на: http :// minghui . ca / mh / articles /2007/6/22/157377. html