Язык Небес. Истоки общения в китайской культуре (часть 2)

Ч.1 см. здесь

VI. Создание китайских иероглифов Цан Цзе

Если восемь триграмм Фу Си Багуа составляют язык, которым Боги общаются с людьми, то изобретение Цан Цзе, письменного китайского языка, формирует язык, на котором люди говорят друг с другом. Оба языка происходят из природы вселенной, и каждый служит своей особой цели.

С помощью триграмм люди могли понимать ход развития природы, открывать тайны небес и предсказывать удачу или несчастье. В иероглифах люди могли видеть сущность всех вещей и явлений во вселенной и расшифровывать их внутреннее значение, потому что, когда Цан Цзе создавал каждый иероглиф, при определении его формы он учитывал основные черты того, что он представлял.

Говорят, что Цан Цзе был официальным историком Жёлтого Императора. Он был уроженцем города Синьчжэн в провинции Хэнань. Жёлтый Император, которому служил Цан Цзе, является первым из Пяти Императоров, которые основали 5000-летнюю историю китайской цивилизации. Правление императора длилось 100 лет, примерно с 2697 года до 2597 года до н.э.

Жёлтый император

Согласно легенде, Цан Цзе родился с божественной внешностью и четырьмя глазами. Он использовал все четыре глаза, чтобы наблюдать за всеми видами животных и разными объектами, и ему было поручено сформировать язык на основе своих наблюдений, который заменил бы государственную систему учёта путём завязывания узлов.

Цан Цзе

Но, как гласит история, Цан Цзе потребовалось некоторое время, чтобы понять, как выполнить задание Жёлтого Императора. Вначале это была настоящая проблема, и ему потребовалось приложить много усилий, так как он даже не знал с чего начать.

Однажды, когда он расхаживал по террасе, напряжённо размышляя о том, как изобрести новый язык, над его головой пролетел феникс. Он что-то держал в клюве и вдруг уронил это к ногам Цан Цзе. Цан Цзе поднял предмет и увидел на нём отпечаток копыта. Он не знал, чей это отпечаток копыта, поэтому спросил у местного охотника. Охотник сказал Цан Цзе, что это отпечаток Пиксиу, мифического существа, похожего на грифона.

Цан Цзе был очень вдохновлён этим случаем и начал создавать персонажей, зарисовывая особые характеристики всех вещей, которые он мог воспринимать. Он пристально и вдумчиво наблюдал за вещами, рисуя их, стремясь уловить их сокровенную природу. Вскоре он составил длинный список «типографических персонажей». Последующие поколения построили памятник на террасе, где Цан Цзе увидел феникса, чтобы отметить его вклад в китайский язык.

Сооружение, установленное в память о том, где Цан Цзе создавал китайские иероглифы

Ван Аньши (1012 – 1086 гг. н.э.), известный поэт, философ, придворный чиновник и реформатор времён династии Северная Сун, так прокомментировал глубокое метафизическое наблюдение Цан Цзе в произведении «Поездка на гору Баочань»: «Древние часто обретают понимание, созерцая вселенную: горы и реки, растительность, рыбу и виды насекомых, а также птиц и зверей. Они смогли сделать это потому, что стремились к широте и глубине своих медитаций».

Цан Цзе создавал персонажей, непосредственно наблюдая за «формой» предметов, осмысливая их характеристики с помощью впечатлений, накопленных в повседневной жизни, и рисуя их, поэтому они являются «пиктографическими персонажами». Например, иероглиф чжуа (爪), означающий «коготь», очень похож на лапу птицы или лапу животного; иероглифы няо (鳥) – «птица» и чи (齒) – «зуб» также вдохновлены внешним видом предметов, которые они представляют.

Затем эти пиктограммы объединяются в идеографические символы, которые являются более абстрактными иллюстрациями понятий, которые немного менее прямолинейны. Например, иероглиф фэй (飛), означающий «полёт» или «летать», состоит из пиктограммы летящей птицы над иероглифом шэн (升) «подниматься».

Иероглиф сю (休), означающий «отдыхать», состоит из двух компонентов: радикала жэнь, который происходит от иероглифа жэнь (人) – «человек» и иероглифа му (木) «древесина» или «дерево». В этом случае идеографический иероглиф изображает человека, прислонившегося к дереву передохнуть. Иероглиф му используется в качестве корня во многих иероглифах, обозначающих дерево. Многие символы, обозначающие мебель, содержат радикал му.

Другой пример глагола: иероглиф цай (采) «выбирать». Он состоит из верхнего радикала чжуа (爪), обозначающего «коготь», и нижнего – му (木), показывающего руку, тянущуюся к дереву, чтобы сорвать плод.

Идеографические символы также могут использоваться для выражения прилагательных и наречий. Иероглиф цзянь (尖) состоит из иероглифа сяо (小), означающего «маленький», и иероглифа да (大) «большой». Поместив иероглиф бу (不), означающий «нет», над иероглифом чжэн (正) – «правильно», получаем иероглиф вай (歪) – «кривой». Когда лес линь (林) поджигают – хо (火), мы получаем иероглиф фэнь (焚) «горящий».

Некоторые идеографические символы также представляют существительные. Например, иероглиф сянь (仙) означает «бессмертный», имеет корень жэнь (人) «человек» и иероглиф шань (山) – «гора». Это основано на китайской вере в то, что бессмертным и божествам нравится жить в горах. Многие фантастические места в китайских легендах расположены на самых высоких вершинах гор, таких как гора Куньлунь.

Третий тип китайских иероглифов строится на основе идеограмм и пиктограмм – фоно-семантических составных иероглифов. Эти знаки состоят из одного символа, который соответствует общему произношению этого знака, а также радикала, обозначающего контекст его использования. Например, иероглиф лао (姥) «бабушка», состоит из радикала ню (女) «женщина» и иероглифа лао (老) «старый». «Старый» лао (老) в рамках иероглифа «бабушка» лао (姥) даёт читателям подсказку о том, как следует произносить последнее.

Иероглифы Цан Цзе

Многие китайские исторические тексты признают Цан Цзе создателем китайской письменности, а многие даже подробно описывают этот процесс. Древнекитайский словарь Shuowen Jiezi (Шуовэнь Цзецзы) так описывает развитие китайского языка:

«Цан Цзе первым изобрёл иероглифы на основе пиктограмм; их называли вэнь (文). Позже он изобрёл пиктофонетические символы, в которых форма и звук дополняли друг друга; их называли цзы (字). Пиктограммы отражают первоначальные характеристики вещей, в то время как пиктофонетические символы обладали способностью к размножению, и вскоре их число увеличилось. Когда эти иероглифы были написаны на бамбуковых дощечках, это называлось книгой».

Сюнь-цзы, один из трёх классических конфуцианцев наряду с Конфуцием и Мэн-цзы, также писал в своих работах о Цан Цзе. В Jiebi (Цзеби), что переводится как «Снятие штор», он сказал: «Многие любят писать, но формы, созданные Цан Цзе, создателем иероглифов, просто не имеют себе равных – это потому, что Цан Цзе достиг гармонии в своём сознании [в процессе создания иероглифов]».

Цан Цзе действительно относился к созданию иероглифов как к процессу медитации, постоянно сохраняя спокойствие сознания и чистоту намерений. Он стремился уловить истинную природу всех объектов, мест и идей вокруг него, будь то изучение форм, переживание различных эмоций или экспериментирование с концепциями. Эти иероглифы, созданные благодаря его тщательному наблюдению, затем дорабатывались с помощью определённого произношения и метонимии, чтобы воплотить эту истинную природу в жизнь.

Поскольку иероглифы Цан Цзе проникнуты истинной природой всех вещей, они связаны с фундаментальным законом вселенной и сохраняют связь с божественным.

Создавая иероглифы, Цан Цзе пошёл самым простым и прямым путём от значения к языку. Созданный им китайский язык, пожалуй, лучше всего в мире выражает внутреннюю сущность мировых явлений и артефактов и, возможно, лучше всего способен передать нюансы человеческого опыта. Китайские иероглифы – это поистине ярчайшая жемчужина китайской культуры, вдохновлённой Богами!

Однако передавались не только иероглифы Цан Цзе. Его опыт внимательного наблюдения также вдохновил другие части китайской культуры, включая врачей китайской медицины. Легендарные врачи, такие как Ли Шичжэнь, Хуа Туо и Бянь Цюэ, превратили наблюдение Цан Цзе в мощный медицинский инструмент.

Ли Шичжэнь (1518 – 1593 гг. н. э.) – автор «Компендиума лекарственных веществ», наиболее полной медицинской энциклопедии в истории традиционной китайской медицины. На создание этой работы у него ушло 27 лет, в течение которых он наблюдал за различными растениями, животными и минералами, и обобщал свой медицинский опыт подобно Цан Цзе, изучавшему своё окружение.

Говорят, что Хуа Туо и Бянь Цюэ использовали наблюдение в качестве диагностического инструмента. Они создали прецедент для диагностического процесса в традиционной китайской медицине, который начинался с изучения цвета лица пациента, прощупывания его пульса, оценки его запаха и поведения, прежде чем врач просил пациента описать свои симптомы. Идея заключалась в том, что с помощью такого рода медитативного наблюдения за внешним видом пациента врачи могли определить внутреннюю причину болезни пациента. Эта вера в то, что форма и дух – внешнее и внутреннее – глубоко связаны, является тем же принципом, который Цан Цзе использовал, чтобы уловить истинную природу объектов, которые он наблюдал.

Как и во многих других китайских легендах, в историях о Цан Цзе и этих врачах был аспект самосовершенствования. Их наблюдения, подобные медитации, были способом совершенствования их характера и в итоге придали им сверхъестественные способности, которые проявлялись в процессе наблюдения.

Согласно легенде, и эти врачи, и Цан Цзе обладали способностью видеть своим третьим глазом, или «небесным оком», и могли видеть вещи за пределами нашей реальности. Именно так Хуа Туо и Бянь Цюэ могли поставить точный диагноз, даже не прикасаясь к пациенту, и именно так Цан Цзе смог выразить квинтэссенцию мира с помощью нескольких простых строк.

Часть VII. Современное использование китайских иероглифов

Современные китайские иероглифы являются результатом непрерывной эволюции и формирования в течение длительного периода времени. Говорят, что самый старый известный пример китайских иероглифов происходит из «Цан Цзе Шу» или легендарного произведения подлинного письма Цан Цзе.

Следуя «Цан Цзе Шу», учёные разделили развитие письменности китайского языка на пять этапов: письменность династии Шан, письменность на костях оракула, бронзовая письменность, письменность на маленькой печати династии Цинь и наконец традиционные китайские иероглифы – те же, которые до сих пор используются на Тайване и в Гонконге.

На протяжении всей этой эволюции иероглифы превращались из круглых и удлинённых в квадратные и угловатые. Обычно считается, что символы, которые мы видим сегодня, и которые идеально вписываются в квадраты, сформировались во времена династии Хань.

В современном лексиконе насчитывается около 5000 широко используемых китайских иероглифов. Словарь Канси, который на сегодняшний день считается самым авторитетным словарём китайского языка, содержит более 47 000 иероглифов. Опубликованный в 1716 году при императоре Канси из династии Цин, он является свидетельством динамизма и долговечности китайского языка. За три столетия, прошедшие с момента публикации словаря, язык должен был значительно расшириться, чтобы охватить множество новых технологий и идеологий. Тем не менее, те же символы и значения, используемые современными синофонами, «китайско-язычными районами», всё ещё можно найти в словаре Канси. Несмотря на необходимость расширения, чтобы приспособиться к этим новым концепциям, размер китайского языка фактически сократился с точки зрения числа используемых иероглифов.

Это любопытное явление связано с тем, как китайские иероглифы образуют комбинации. Каждый китайский иероглиф представляет одно понятие или объект, но два или более иероглифов могут быть объединены в слова, представляющие другие понятия или образы. Например, иероглиф дянь (電) «электричество» и иероглиф хуа (話) «речь», можно объединить, чтобы получить слово дяньхуа (電話), означающее «телефон».

Таким образом, это означает, что даже имея всего 5000 символов, мы можем определить 5000 вещей. И эти 5000 символов могут произвести более 24-х миллионов двух символьных перестановок. Хотя не каждая перестановка является допустимым китайским словом, вычисление даёт представление о практически безграничной ёмкости памяти китайского языка. А если принять во внимание трёх символьные слова, четырёх символьные слова и т. д. – то это будут астрономические цифры. Из-за этой замечательной способности запоминать значение, многие лингвисты считают китайский язык одним из самых точных языков в этом смысле, если не самым точным.

Хотя разговорный китайский язык всегда имел множество диалектов, письменный китайский делится на две большие категории: письменный народный китайский и классический китайский. Сегодня люди в основном используют письменный народный формат как в формальной, так и в неформальной обстановке, а классический китайский язык рассматривается как форма искусства.

Однако в императорском Китае стандартом для официальных текстов был классический китайский. Он более лаконичен, чем письменный народный китайский, и допускает более широкий набор игры слов и риторических приёмов. Благодаря экономному использованию иероглифов, рифы, антитезы, аналогии и символы легко проникают в язык, добавляя слои коннотаций, что придаёт классическому китайскому языку удивительно выразительный и глубокий оттенок.

Такое уплотнение смысла достигается благодаря логографической природе китайского языка, в котором каждый иероглиф не только передаёт произношение слова, но и сам по себе представляет идею, объект или ситуацию. Благодаря способности языка формировать мысль, привычка говорить много, используя мало слов, привила китайцам склонность к общению через подтекст и чувствительность к значениям, оставшимися невысказанными.

Многие думают, что китайский язык – сложный для чтения и письма, поскольку для чтения каждого иероглифа необходимо запомнить его изображение. Несмотря на то, что запоминание иероглифов может оказаться сложной задачей для человека, привыкшего к языку, в котором используется алфавит, количество иероглифов, необходимых для повседневного общения, составляет всего 3-4 тысячи. Если преодолеть эту первоначальную трудность, то остальные иероглифы можно постепенно освоить по мере того, как учащийся будет всё больше и больше общаться с китайцами в повседневной жизни.

Живописная природа китайских иероглифов также послужила толчком к развитию искусства китайской каллиграфии и книгопечатания. Многие китайцы считают, что китайский почерк отражает внутреннюю сущность человека, а старая китайская поговорка гласит, что «написанное всегда отражает автора». Таким образом, делать кому-то комплимент по поводу его китайского почерка – это косвенный комплимент его характеру, поэтому у многих китайцев есть привычка оценивать каллиграфию или почерк по его внутреннему выражению.

И наоборот, китайцы также верят, что практика каллиграфии также может помочь усовершенствовать характер. Такое утверждение порождает различные стили каллиграфии, каждый из которых имеет свои собственные эстетические стандарты, помогающие людям совершенствовать свой почерк.

Например, канцелярский шрифт, или лишу, очень требователен к технике «голова шелкопряда и хвост ласточки», – это означает, что штрихи должны начинаться с сильного нажатия и заканчиваться лёгким нажатием. Эта техника в полной мере использует гибкость кисти для китайской каллиграфии, позволяющая регулировать тонкость и толщину штрихов. Символы, написанные в этом стиле, имеют тенденцию быть шире, чем в высоту, с более толстыми горизонтальными штрихами и более тонкими вертикальными штрихами.

Обычный шрифт или кайшу – это ещё один тип каллиграфического письма. В то время как канцелярский шрифт был самым популярным во времена династии Хань (202 г. до н.э. – 220 г. н.э.), обычный шрифт стал популярным после распада династии Хань, и с тех пор является стандартом. Сегодня это третий по популярности стиль китайской типографики после стилей Мин и готического стиля, которые используются исключительно для создания компьютерного текста.

По сравнению с канцелярским шрифтом, символы обычного шрифта имеют более квадратную форму и имеют меньшую вариацию толщины штриха. Вместо того чтобы быть симметричными по вертикальной оси, как канцелярские символы, обычные символы подчёркивают относительные пропорции каждого штриха по отношению к другим штрихам для достижения баланса.

Пример обычного шрифта

Часть VIII. Как упрощение лишило китайский язык его души

С тех пор, как компартия Китая (КПК) пришла к власти в 1949 году, она стремилась уничтожить любой аспект китайского общества, который мог бы конкурировать с её собственной марксистской идеологией. Это, конечно, включало традиционные нравы китайского народа, наряду с духовностью, которая пронизывала почти все стороны китайского общества.

И китайский язык в том виде, в каком он существовал в 1949 году, содержал слишком много традиционных культурных ценностей. Естественно, это стало одной из первых мишеней для КПК.

Следуя примеру Иосифа Сталина в Советском Союзе, Мао Цзэдун в 1952 году создал «Комитет по исследованию языковой реформы Китая». В декабре 1954 года комитет не просто «исследовал» языковую реформу, он был назван «Комитетом по языковой реформе Китая» в рамках подготовки к выполнению своих обязанностей. Месяц спустя, в январе 1955 года, комитет опубликовал проект «Схемы упрощения китайских иероглифов». В феврале того же года Государственный совет учредил «Комитет по применению схемы упрощения китайских иероглифов» и начал популяризировать свою новоявленную «упрощённую» версию китайского языка по всей территории материкового Китая.

Эти упрощённые китайские иероглифы утратили свои первоначальные коннотации и до сих пор подвергаются критике со стороны многих китайцев во всём мире. Некоторые даже придумали скороговорки и рифмы в социальных сетях, чтобы проиллюстрировать проблему с этими упрощёнными символами, как приведено ниже

«Производи без рождения: ты увидишь, что ничего не будет создано! Любовь без сердца ничем не отличается от ненависти. Как можно ценить того, кого не видишь? Нырни в колодец, и ты увидишь, что мы заблудились».

Первая строка относится к иероглифу чан (產) «производить», который первоначально содержал иероглиф шэн (生) «рождение» под компонентом, указывающим на человека, вызывая образ рожающего человека. В упрощённой версии чань (产), убран иероглиф шэн, который оставляет образ человека, вообще ничего не производящего.

Вторая строка посвящена иероглифу ай (愛) «любовь». В центре иероглифа находится иероглиф синь (心), означающий «сердце». Упрощённый иероглиф ай (爱) опускает иероглиф синь, подразумевая пустые отношения без смысла, ибо как можно любить без сердца?

В третьей строке говорится о иероглифе цинь (親), означающем «любимые или родственники». Правая сторона этого иероглифа содержит иероглиф цзянь (見) «видеть», что означает, что ваши близкие были людьми, которых вы часто видели. Когда этот иероглиф цинь упростился (亲), вся правая часть исходного иероглифа была удалена, что привело к интересному предположению, что вы вообще не должны видеть своих близких.

Последняя строка намекает на один из наиболее вопиющих примеров того, как упрощение иероглифов исказило значение китайского языка. В иероглифе цзинь (進), означающем «входить» или «идти вперёд» изначально содержал радикал, переходящий к следующему компоненту, основанному на иероглифе цзя (佳), означающем «хорошо». Это означает, что, продвигаясь вперёд, мы продвигаемся к лучшему состоянию.

Однако упрощённая версия цзинь (进) заменяет иероглиф цзя на иероглиф цзин (井), что означает «колодец». Излишне говорить, что образ движения вперёд как продвижения в заведомый тупик не нравится многим китайцам. Многие другие интерпретируют этот иероглиф с долей иронии: стремясь «продвинуть» Китай, КПК на самом деле движется к собственной гибели, дистанцируясь от традиций и культуры, которые сохраняли целостность Китая.

Действительно, когда мы оглядываемся назад на весь процесс создания китайского языка, то видим, что он глубоко переплетён с мифами, стоящими за китайской концепцией общения, настолько, что в некоторых частях грани между историей и легендой почти не существует. И почти во всех аспектах китайского языка и общения прослеживается тонкое, но глубоко скрытая тенденция духовной культуры Китая, основанная на вере в то, что приведение собственного характера в соответствие с законами Вселенной – это путь к божественному. Эта культура помогала китайцам поддерживать гармоничные отношения друг с другом и разрешать социальные конфликты на протяжении тысячелетий.

Тем не менее, компартия Китая с её насаждаемым государством атеизмом категорически отрицает существование божественного, не говоря уже о каком-либо универсальном законе. Её вера в социальный дарвинизм привела к тому, что она опустила китайский народ на дно в отношении морали. Она стремится подчинить природную среду своей воле, безжалостно жертвует лесами и водами Китая, принося всё в жертву экономическому развитию. Она нападает и убивает любого, кто ей не нравится даже в своих собственных рядах, управляя нацией скорее как мафиозная структура, чем как политическая партия.

Когда духовная практика Фалуньгун появилась в Китае и воссоединила китайский народ с его божественными корнями, КПК увидела в этом угрозу своему существованию. Преследуя духовную практику, она осквернила ценности «Истина, Доброта, Терпение» – ценности, поддерживаемые практикой и соответствующие универсальному закону. Она подтолкнула китайский народ выступить против этих ценностей, жестоко обращаясь с последователями Фалуньгун.

Последователи Фалуньгун не только подвергаются оскорблениям и отчуждению, их незаконно арестовывают, заключают в тюрьмы и пытают; многие даже становятся жертвами принудительного извлечения органов. Эти санкционированные государством преступления против человечества проложили путь к тому, чтобы обман, ненависть и воинственность стали ещё более распространёнными в китайском обществе, толкая китайский народ в моральную пропасть.

Подобно тому, как разрушение традиционного китайского иероглифа цзинь (двигаться вперёд) превратило светлое будущее в неминуемую гибель, разрушение компартией традиционных ценностей Китая превратило некогда великолепную нацию в выгребную яму преступности и страданий. И простой народ, и элита страдают от последствий этой безнравственности: обычные люди от политики бесчувственного и жестокого режима, а элита от постоянной борьбы за власть и предательств внутри организаций КПК.

В современном Китае китайская легенда о сотворении мира – не более чем сказка. Но, возможно, именно в это время китайский народ мог бы извлечь пользу из мудрости предков, из того лучшего, что эти древние пытались передать; из знаний, которые, как они надеялись, обеспечат безопасность их потомков.

И для всех остальных людей, возможно, история Китая также является намёком на то, чтобы оглянуться назад на язык, традиции и ценности, оставленные нам нашими предками. Возможно, Вселенная всегда пыталась говорить с нами, во что верили древние китайцы, и вопрос лишь в том, хотим мы или нет услышать это.