[Празднование Всемирного Дня Фалунь Дафа] Моя большая семья (часть 3)

(Minghui.org) Как говорится в пословице, «леопард не меняет своих пятен». Человеку трудно изменить свой характер, даже если он очень старается. Я хотела бы рассказать о том, как благодаря Фалунь Дафа я из строптивой девушки и сварливой жены превратилась в человека, который всегда в первую очередь думает о других.

Часть 2 см. здесь

Заключение в исправительно-трудовой лагерь

После того как в 2001 году дочь пошла в школу, свекровь продолжала заботиться о ней. Дочь хорошо училась и не нуждалась в дополнительном репетиторстве, как многие сверстники. Лань, младшая сестра мужа Лэя, после замужества жила неподалеку. Она приходила к свекрови почти каждый день, чтобы помогать по дому. В 2002 году она развелась и привезла сына жить со свекровью и моей семьёй. Прошло уже 20 лет, как мы живём вместе, и она помогает мне заботиться о семье, совершенствоваться и избегать преследования со стороны полиции.

Накануне китайского Нового 2002 года я вышла на улицу, чтобы написать аэрозольной краской слова «Фалунь Дафа несёт добро». Меня арестовали по дороге домой и позже дали один год принудительных работ.

В исправительно-трудовом лагере нас заставляли выполнять разного рода работу: складывание бумаги, склеивание игрушечных птиц и изготовление мягких игрушек. Любого практикующего, который отказывался отречься от своей веры, днём заставляли работать, а вечером подвергали интенсивному «промыванию мозгов». Месяц спустя те, кто пытался «промыть мне мозги», сдались. Они сказали, что я слишком упряма, чтобы измениться.

Я видела, как некоторые охранники уважали практикующих, которые были тверды в своей вере. В разговоре со мной охранники не говорили плохих слов. Каждый раз, когда в трудовой лагерь поступал новый практикующий, правительство выделяло лагерю несколько тысяч юаней. Каждому заключенному было приказано ежемесячно писать «отчёт о мыслях». Я всегда писала о том, как велик Фалуньгун, и почему преследование – это преступление. Позже я совсем перестала писать.

Однажды в исправительно-трудовом лагере собрали заключённых для просмотра клеветнического видео об инсценировке самосожжения на площади Тяньаньмэнь. Они потребовали, чтобы каждый сдал краткий отчёт о своих мыслях по этому поводу. Цитируя слова из седьмой лекции «Чжуань Фалунь», я написала, что Фалуньгун запрещает убийство или самоубийство, и что участники самосожжения в этой мистификации вовсе не были практикующими.

Некоторые заключённые знали, что преследование – это преступление, поэтому они тайно защищали практикующих, за которыми им было поручено следить. Однако другие заключённые издевались над практикующими, потому что компартия Китая (КПК) «промыла им мозги». Однажды одна заключённая избила меня и расцарапала мне шею гвоздём. Я написала письмо, чтобы сообщить о ней. Получив письмо, директор лагеря приказал охраннику передать письмо заключённой, которая ранила меня гвоздём.

У меня было предчувствие, что директор поддержит моё письмо. Благодаря этой мысли письмо действительно сработало, и многие люди узнали об этом. «Последователи Фалуньгун не совершали правонарушений и не являются преступниками. Это неправильно, что их задерживают здесь за их веру, не говоря уже о преследовании. Любые словесные нападки и физическое нападение на практикующих – это преступление», написала я.

Заключённая извинилась и с тех пор перестала плохо обращаться со мной. Практикующие продолжали повторять учение Фалуньгун, отправляли праведные мысли и подбадривали друг друга, чтобы преодолеть трудный период.

Исправительно-трудовой лагерь разрешал одно семейное посещение в неделю, и Лэй приезжал почти каждую неделю. Иногда он привозил дочь, которая всегда вела себя хорошо и даже однажды принесла мне картинку, нарисованную для меня. В одно из посещений приехала невестка Лань и ещё несколько родственников. Как только они увидели меня, сразу начали уговаривать Лэя развестись со мной. Все они были вспыльчивыми женщинами и громко разговаривали.

«Трёхногих лягушек не бывает. Но найти двуногую женщину легко», – сказала одна из них.

«Подай на развод сегодня, а завтра мы найдем тебе женщину лучше. Не беспокойся о деньгах. Мы дадим тебе всё, что нужно», – добавила другая.

Лэй молчал, и я сказала ему. «Ты ещё молод и не являешься практикующим. Так что нет необходимости страдать вместе со мной».

«Это правда, что всё, что имеет начало, имеет и конец. Но я не знаю, когда прекратится преследование. Ждать меня или развестись, решать только тебе. Если ты подашь на развод, я не буду тебя винить», – продолжила я.

Лэй ничего не сказал. Один охранник, наблюдавший за посещением, также посоветовал ему развестись со мной.

«Но если не считать практику Фалуньгун, которую вы считаете проблемой, моя жена идеальна», – ответил Лэй.

Лань и другие родственники кричали и ругались. Затем они ушли вместе с Лэем.

Однажды в трудовом лагере приказали всем практикующим, которые отказались отречься от своей веры, принять белую таблетку. Тех, кто не принимал её, кормили насильно. Когда подошла моя очередь, я позволила таблетке проскользнуть в нижнюю рубашку. Заключённая, которой было поручено следить за мной, проверила мою руку, рот и область под языком, но ничего не увидела. Она решила, что я проглотила таблетку.

Мой срок был продлён ещё на два месяца, так как я отказалась бросить практику Фалуньгун.

Принудительное «промывание мозгов»

После окончания срока в исправительно-трудовом лагере Лэй приехал за мной. Но «Офис 610» приказал доставить меня прямо в центр «промывания мозгов». Лэй тоже поехал с нами. В полицейском фургоне он сказал мне, что свекровь и Лань приготовили много вкусных блюд, чтобы встретить меня дома. Никто не ожидал, что меня снова задержат.

Когда мы прибыли в центр «промывания мозгов», Лэю сказали заплатить 1000 юаней в месяц за мою еду. Он ответил: «У меня нет ни копейки. Если вы хотите оставить её здесь, ваша работа – кормить её и покрывать расходы».

После этого он ушёл. Никто больше не говорил со мной о расходах на еду.

Центр «промывания мозгов» находился в трёхэтажном здании. Так называемый «персонал» размещался на первом этаже, а практикующие, которые по-прежнему отказывались отречься от своей веры после отбытия срока заключения в тюрьме или исправительно-трудовом лагере, содержались на двух верхних этажах. Меня держали на втором этаже. В каждой комнате были письменный стол, стул, кровать, умывальник и зубная щётка с зубной пастой. Свет на потолке горел всю ночь.

Каждый день в комнату приносили еду. Когда мы ели, мы должны были сидеть на стуле лицом к двери, чтобы охранники могли видеть, кто отказывается от еды, и насильно кормить тех, кто объявил голодовку. Окна были укреплены металлическими решётками и занавешены шторами круглый год. В каждой двери было небольшое отверстие, чтобы охранники могли видеть, что происходит внутри.

Как только меня привели в комнату, я почувствовалa себя растерянной, в голове появлялись всякие плохие мысли. Также мне на ум пришли слова одного охранника: «Никогда не думай о том, чтобы выбраться отсюда, пока тебя не преобразуют (заставят отказаться от практики Фалуньгун)». Не надеясь на освобождение, я была опустошена и душевно подавлена. Я очень хотела снова увидеть семью и практикующих, мой разум был наполнен всевозможными случайными мыслями.

Постепенно я успокаивалась. Я вспоминала Учителя и Фалунь Дафа. Глядя на пятна крови на стенах, я поняла, что это свидетельства преследования здесь практикующих. Чтобы успокоиться, я изо всех сил старалась повторять Фа и отправлять праведные мысли.

«Персонал» был из различных государственных учреждений или компаний. Они получали высокую зарплату и солидные бонусы. Обычно двое из них работали в одной команде для наблюдения за практикующими. Были и такие, кто работал в круглосуточную смену. Некоторые сотрудники отвечали за «промывание мозгов» практикующим в то время, как другие избивали практикующих. Среди них были и буддисты. Столкнувшись с искушением славы и материальных интересов, эти люди потеряли человечность и совесть, что сделало центр «промывания мозгов» ещё более жестоким, чем трудовые лагеря.

Кроме того, что меня заставляли посещать сеансы «промывания мозгов», мне не с кем было поговорить. Лэй беспокоился обо мне и приходил раз в неделю. Каждый раз он приносил фрукты и закуски. Всегда было две сумки, одна для дежурного сотрудника, а другая для меня. Я сказала ему прекратить это делать, чтобы сэкономить деньги, но он не слушал.

Каждый раз, приходя сюда, Лэй общался с охранниками. Они говорили, что еда здесь хорошая, а голодовку объявлять бесполезно, так как голодающих практикующих будут кормить насильно. Они не отпустят человека просто так, даже если семья заплатит много денег. Исключение составляли только те, кто заразился инфекционными заболеваниями.

Два молодых человека были назначены преобразовать меня. Я сказала им, что мы можем поговорить, но избиение меня будет нарушением закона. Они сказали, что не будут меня бить. Каждый день они отводили меня в комнату, закрывали дверь и играли на своих телефонах, не занимаясь при этом «промыванием мозгов». Позже один буддист был назначен ответственным за моё преобразование. Он каждый день читал мне буддийские писания, а я каждый раз отправляла перед ним праведные мысли. При виде меня у него начинала болеть голова, и он перестал приходить.

В полдень центр «промывания мозгов» собрал практикующих для просмотра видеороликов, порочащих Дафа. Поскольку это было единственное время, когда практикующие могли встретиться, мы подбадривали друг друга, обмениваясь взглядами без слов. Это также позволяло нам вместе отправлять праведные мысли. В дальнейшем просмотр видео уже никто не организовывал.

Каждый день я чувствовала беспокойство, так как не могла изучать Закон или распространять информацию о преследовании. Месяц спустя я попросила Учителя помочь мне вырваться из центра «промывания мозгов». «Учитель, я объявлю голодовку и уйду отсюда, чтобы спасать людей», – говорила я мысленно. Поэтому я тайно перестала пить и есть. Я не делала этого открыто, потому что охранники стали бы меня кормить насильно. Я пробовала делать так два дня, и это сработало.

Каждый день я складывала еду в небольшой пакет и выбрасывала в унитаз, когда ходила в туалет. Однажды ко мне подошёл начальник охраны в центре «промывания мозгов» и спросил о моём содержании в исправительно-трудовом лагере. Он пробормотал себе под нос, что у него ишемическая болезнь сердца, в результате этого он страдает от болей в груди и спине. Когда я спросила его, почему ишемическая болезнь сердца приводит к болям в спине, он сказал, что не знает, но так уж вышло. Я не понимала, почему он сказал мне это.

На третий день моей тайной голодовки дежурный сотрудник сказал, что я похудела. Я улыбнулась, но ничего не сказала. На следующий день у меня болело горло, а мокрота была тёмной от крови. Я намеренно выплюнул её в таз с водой, чтобы увидели охранники. Когда кто-то принёс завтрак, я сказал ему, что мне больно, и я не могу есть. Он вышел, чтобы доложить об этом. Подошёл другой охранник и увидел, что у меня запавшие глаза. Он сказал, что я плохо выгляжу, открыл окно, чтобы впустить свежий воздух, и позвал медсестру.

Они также позвонили Лэю и попросили его немедленно приехать. Увидев кровавую мокроту в тазу, меня спросили, не болела ли я в прошлом туберкулезом. Я сказала «нет» и объяснила, что это происходит, только потому что я нахожусь в заключении.

«Мы тебя здесь не били», – сказал один из охранников.

«Я не была такой до прихода сюда», – ответила я.

Измерив мне давление и пульс, медсестра спросила, где я испытываю дискомфорт. Я вдруг вспомнила слова начальника охраны и сказала, что у меня болит спина.

Лэй приехал и был потрясён, увидев меня.

«Что они с тобой сделали?» – крикнул он.

Охранники сказали, что не били меня и отвезут в больницу.

«У меня нет денег на медицинские осмотры», – сказал Лэй.

Охранники всё равно решили отправить меня в больницу. Уже очень слабая, я сказала Лэю, что стала такой из-за преследования.

После того, как меня привезли в полицейскую больницу, врач осмотрел меня и поставил диагноз: тяжёлая форма ишемической болезни сердца и туберкулез. Он рекомендовал мне лечь в больницу. Я отказалась, и Лэй сказал, что у него тоже нет денег. Центр «промывания мозгов» связался с «Офисом 610», и от них приехал агент. Он знал Лэя и позже решил отправить меня домой.

На следующий день после возвращения домой все симптомы исчезли. Я была здорова как никогда. «Пожалуйста, не верь больше полиции. Ты должен верить в Фалуньгун», – сказала я Лэю. Я также рассказал свекрови и Лань, как КПК подавляет Фалуньгун, и как надо мной издевались в исправительно-трудовом лагере.

«Это абсурд! – сказала свекровь. – Как они могут так обращаться с людьми только за то, что они занимаются Фалуньгун?»

«Если они придут беспокоить тебя, мы этого не потерпим!» – добавила Лань.

Поддержка семьи

В июле 2003 года ко мне домой пришли два полицейских из местного отделения полиции. Один из них заикался. Они попросили меня подписать какие-то документы с обещанием отказаться от своей веры. Я сказала, что мне нужно найти ручку, и, воспользовавшись предлогом, ушла, оставив дома только Лань.

«Когда твоя… невестка… вернётся?» – спросил полицейский, заикаясь.

«Я… не… знаю», – ответила Лань.

«Как… ты… ты тоже заикаешься?» – спросил полицейский.

«Ну... раз ты... заикаешься... я тоже заикаюсь», – отвечала она.

Другой полицейский не смог сдержаться и, смеясь, вышел на улицу. Вскоре они ушли.

На самом деле, полиция приходила меня донимать не один раз. Они не знали, что мы с Лэем живём в доме с двумя спальнями в задней части участка, поэтому всегда шли прямо в первый дом с тремя спальнями, где жили родители мужа и Лань.

Однажды, когда снова появились полицейские, они попросили Лань открыть дверь, но она отказалась.

«Приходить сюда без ордера на обыск – нарушение закона, – сказала она. – Кроме того, у моего брата [Лэя] есть драгоценности и наличные деньги на сумму 50 000 юаней. Что, если они исчезнут после того, как вы уйдёте?»

Полицейские ушли.

В другой раз двое полицейских в штатском припарковали машину на улице и вошли во двор без стука.

Лань увидела их и позвала отца: «Папа, закрой дверь дома. У нас грабители!»

«Нет, мы из полиции!» – крикнули полицейские, выбегая на улицу.

«Тогда почему вы не в форме? Пожалуйста, уже поздно! Другие люди могут бояться вас, но мы – нет. Не смейте больше приходить сюда!» – крикнула Лань.

Оба полицейских ушли.

Был ещё случай, когда полиция пришла во время ужина. Я отошла, сказав, что мне нужно в туалет. Двое полицейских внимательно следили за мной. Я подмигнула Лань, и она перехватила их и начала с ними болтать. К тому времени, когда полицейские поняли, что делает Лань, я уже скрылась из виду. Не найдя меня, они сказали Лань, чтобы она сообщила им, когда я вернусь. Она ничего не ответила.

Когда Лань однажды пошла в полицейский участок по делам, полицейский спросил, почему она не сообщила им о моём возвращении.

«Кем вы себя возомнили? Почему я должна вас слушать? Вы мне заплатили?» – закричала Лань.

Полицейский не ожидал этого и не знал, как себя вести.

«С этой женщиной нелегко иметь дело», – заметил кто-то, когда Лань ушла.

«Конечно, нелегко!» – подумала про себя Лань.

Однажды зимой четверо полицейских в форме пришли с ордером на обыск в 6 часов утра. Но они не знали, что я ушла на работу ещё до 5 утра. Они не знали меня и приняли Лань за меня. Поэтому они повалили её на пол, чтобы надеть на неё наручники.

«Кого вы ищете?» – спросила Лань.

Один из полицейских назвал моё имя.

«Вы уверены, что это я? Вы же знаете, что арест не того человека имеет плохие последствия, – сказала она. – О, моё сердце! Мне страшно, я думаю, что у меня сердечный приступ! [У неё действительно была болезнь сердца.] Кроме того, здесь мои пожилые родители. Если они испугаются и заболеют, вы оплатите их медицинские расходы?»

Её старшая сестра гостила у нас как раз перед операцией по поводу рака матки. Она знала правду о Фалуньгун и часто повторяла: «Фалунь Дафа несёт добро. Истина, Доброта, Терпение – праведные принципы!» Позже её операция прошла гладко, без осложнений. Когда в тот день приехала полиция, она всё ещё лежала в постели. Услышав разговор сестры Лань с полицией, она выбежала в пижаме и закричала: «Кто издевается над моей сестрой?! Я буду драться с вами до смерти!»

Полицейские сняли наручники и помогли Лань встать. Затем они извинились перед ней и сестрой.

Сын старшего брата Лэя, который тоже жил с нами, собирался идти на работу, но полицейские его остановили.

«Я могу пропустить работу, но вы заплатите мне?» – ответил племянник Лэя, выбегая на улицу.

Затем он позвонил своему дяде (второму старшему брату Лэя), который приехал ко мне на работу и предупредил, чтобы я ушла, избегая ареста.

В другой раз это было летом, около восьми часов вечера. Я прогуливалась по нашему участку, а Лэй с другом Сунем играли в шахматы. Трое полицейских в штатском подъехали на машине не включив фар. Они остановились, и один из них схватил меня за руки, требуя предъявить удостоверение личности. Я сказала, что мне нужно зайти в дом, чтобы взять его. Но полицейский не отпускал меня. Лэй увидел это и сильно схватил его за плечо. Тот ослабил хватку, а Лэй схватил его за руку, чтобы не дать ему следовать за мной. Я зашла в дом и заперла дверь изнутри. Затем я выпрыгнула из окна и покинула дом.

Позже я узнала, что эти трое вернулись в полицейский участок, надели форму и позвонили начальнику, сказав, что кто-то мешает исполнению служебных обязанностей. Начальник приехал с отрядом более двадцати полицейских, которые окружили дом.

Многие жители деревни также пришли посмотреть. Услышав шум, Лань попросила родителей выйти. Затем она сказала матери: «Если полиция произведёт арест здесь, может быть, ты ляжешь перед полицейским фургоном, чтобы помешать им увезти невестку».

Свекровь кивнула. Прежде чем жениться на мне, Лэй часто ссорился с другими, и свекровь знала, как вести себя в трудных ситуациях.

Увидев, что меня нет, свекровь и Лань вздохнули с облегчением. Двое полицейских затащили Лэя в полицейский фургон, говоря, что он препятствует исполнению служебных обязанностей. Свекровь подошла к полицейскому фургону и закричала: «Я слишком стара, чтобы позаботиться о себе. Я пойду туда, куда пойдёт мой сын». Затем она попыталась зайти в фургон. Увидев её седые волосы и преклонный возраст, полицейские отпустили Лэя.

Из-за постоянных притеснений я была вынуждена часто отсутствовать дома.

Благословение и благодарность

На протяжении многих лет было много случаев, когда я и вся семья были благословлены Фалуньгун. Вот несколько примеров.

Однажды в октябре 2006 года, когда я ехала на велосипеде, в меня врезалось такси, полностью сломав велосипед. Меня толкнуло вперёд и отбросило в сторону, и я оказалась на крыше такси. Удар был настолько сильным, что лобовое стекло такси разбилось вдребезги. Водитель резко остановил машину, выбросив меня на обочину. Я потеряла сознание. Так как такси ехало очень быстро, оно сразу не могло остановиться, пока не оставило на земле длинный и глубокий след. Все свидетели думали, что я не выживу.

Водитель отправил меня в больницу. Придя в сознание, я сказала ему, что со мной всё будет в порядке, и я не буду требовать компенсации. Мы поговорили о Фалуньгун, и он согласился выйти из организаций КПК. Затем он отправил меня домой. Следующие два дня у меня болело всё тело. Но я не обращала на это внимания и продолжала читать Фа и делать упражнения, как обычно. Через две недели я вернулась к нормальной жизни. Я очень благодарна Учителю Ли.

Поскольку Лань верила, что Фалуньгун несёт добро, и защищала меня, её судьба тоже изменилась. Когда она была молода, гадалка предсказала её брак, детей и другие аспекты жизни. Всё оказалось правдой, кроме предсказания, что она умрёт в 47 лет. Сейчас Лань 52 года, и она здоровее, чем в молодости. Бывший муж купил квартиру ей и их сыну.

Я хорошо заботилась о свёкре и свекрови. Когда они не могли вставать с постели, я кормила их и ухаживала за ними. Ни один из них не страдал долго перед смертью. Свёкор умер в возрасте 85 лет. Свекровь перед смертью в 82 года продолжала повторять «Фалунь Дафа несёт добро! Истина, Доброта, Терпение – праведные принципы». Она сказала мне, что видела множество вращающихся красных Фалуней.

Старший брат Лэя умер в 2002 году, а его овдовевшая жена снова вышла замуж и уехала. Их сын – хороший человек, иногда он помогал расклеивать плакаты «Фалунь Дафа несёт добро» высоко на электрических столбах. Поскольку его дом был старым и протекал, мы с Лэем поменяли наш большой дом на его. Он был очень благодарен. «Я горжусь своей тётей (имея в виду меня) как практикующей Фалуньгун, – часто говорил он людям. – Она хорошо ко всем относится. Практикующие Фалуньгун – лучшие». Он просил Лэя беречь меня.

Позже Лань переехала, но всё равно привозила к нам своего сына. Мы с ним были очень близки, и он всегда звонил, если у нас не было возможности увидеться лично несколько дней.

Лэй тоже сильно изменился. Он очень заботится о семье и даже моет посуду. Он нисколько не колебался, когда я сказала ему, что хочу использовать наш дом для группового изучения Фа. Он также очень добр к практикующим, которые приходят к нам домой. По сравнению с тем, каким он был в прошлом, он стал совсем другим человеком. Сейчас у него лёгкая работа на заводе с хорошей зарплатой. Все говорят, что ему очень повезло.

У Лэя также хорошее здоровье. У него румяное лицо и тёмные волосы, он считает, что это Фалуньгун поддерживает его. Когда я рассказываю другим факты о Фалуньгун и преследовании, он часто помогает мне.

Дочь окончила колледж и хорошо справляется с работой. Несмотря на хаотичное общество, она остаётся верной себе и сохраняет чистоту. И она, и Лэй повесили амулеты Дафа на свои машины.

Я знаю, что счастьем нашей семьи мы обязаны Фалуньгун, и я искренне благодарна за это Учителю Ли.

Я написала эту серию статей, чтобы отпраздновать 30-летнюю годовщину публичного представления Фалуньгун. Я надеюсь, что больше людей в этом мире получат пользу от Фалуньгун, как я и моя семья.

(Окончание)