Мужчину из провинции Шаньси пытали за то, что он запросил информацию от Центрального телевидения Китая

(Minghui.org) Чжан Шуюна из провинции Шаньси арестовали и задержали на два с половиной месяца за то, что он послал запрос на Центральное телевидение Китая, которое является рупором компартии Китая, о предоставлении ему информации. Его избивали, пытали и лишили права на услуги адвоката.

Чжан объявил голодовку, протестуя против преследования. Его доставили в больницу, где приковали к кровати наручниками и кандалами и жестоко принудительно кормили. Когда 3 апреля его освободили под залог, он был очень истощён, конечности потеряли чувствительность, и он настолько ослабел, что не мог ходить без посторонней помощи.

14 января 2017 года ведущий новостной программы Центрального телевидения показал кадр из видеозаписи речи председателя Верховного народного суда Чжоу Цяна, которую тот произнёс на национальной конференции. Из титров можно было понять, что Чжоу порочит Фалуньгун. Выдержки из этой речи позже опубликовали разные средства массовой информации.

Чжан и ещё 18 практикующих Фалуньгун из уезда Хуайжэнь не смогли найти на официальном веб-сайте Верховного народного суда полную видеозапись или письменный текст речи Чжоу. Поэтому они написали запрос на Центральное телевидение о предоставлении им информации о содержании этой речи и перечень лиц, которые принимали участие в монтаже этих новостей. 18 января они отправили запрос по почте в главный офис Центрального телевидения в Пекине.

Чжан не получил ответа от государственной телекомпании. Вместо этого 16 февраля сотрудники полиции местного отдела внутренней безопасности арестовали его дома.

Ниже мы публикуем рассказ Чжана о том, что происходило во время ареста и заключения.

Арест

Во второй половине дня 16 февраля меня арестовали в собственном доме и доставили в управление полиции уезда Хуайжэнь. Пятеро мужчин в штатском, которые ворвались в дом, отказались предъявить полицейские жетоны или удостоверения личности, когда я попросил их об этом.

Позже я узнал, что все они, включая начальника отдела Чжан Сяндуна и полицейских Се Цзюньвэя и Ли Хуэя, – из отдела внутренней безопасности уезда.

Один из них показал ордер на обыск, но сразу же убрал его, не дав мне прочитать то, что было написано мелким шрифтом. Я заметил, что ордер не был подписан. Больше мне не предоставили никаких бумаг или юридических документов.

В отделении полиции я снова попросил сотрудников предъявить документы, но на меня не обращали внимания. Я спросил, почему меня арестовали, но не получил ответа.

Только позже я понял, что это связано с моим запросом на Центральное телевидение, потому что Чжан Сяндун, Се и Ли несколько раз спросили, не писал ли я в последнее время какие-либо письма. Писать запрос в средства массовой информации с просьбой предоставить информацию об их программах – это моё право, как гражданина Китая. Поэтому мой арест был нарушением закона. Я не должен ничего объяснять или раскрывать любую другую информацию.

Трое полицейских вернулись в мой дом, сломали входную дверь, провели обыск и незаконно конфисковали вещи.

Нарушение моих прав

Когда меня допрашивали, никто не объяснил мои права и обязанности. Мне дали документ только после того, как я несколько раз настоял на этом. Затем я потребовал известить о происходящем моего адвоката и услышал в ответ, что этого не произойдёт. Мне отказали в праве на услуги адвоката.

Я попросил предоставить мне номера телефонов Бюро общественной безопасности и Отдела, осуществляющего контроль за соблюдением законности и дисциплины, чтобы я мог заполнить жалобу, но никто не предоставил мне такой информации. Мне отказали в праве подать иск.

Полицейские выхватили у меня документ, в котором разъяснялись мои права и обязанности, до того, как я закончил его читать, и разорвали его.

Так как мои права постоянно нарушались, я пришёл к выводу, что эти трое полицейских не имеют достаточной квалификации и не в состоянии рассматривать моё дело объективно, поэтому потребовал, чтобы они отказались от ведения моего дела. Полицейские не обратили никакого внимания на моё требование, поэтому я заявил, что всё содеянное ими после этого, является незаконным.

17 числа мне прочитали следующее заявление. «Согласно признанию обвиняемого…». Но я не делал никаких признаний и не давал полицейским своих вещей, которые они забрали без моего согласия или согласия моих родственников. У меня не было причины делать такое признание или предоставлять им какие-либо улики. Это заявление было полностью поддельным.

Полицейский Се выкручивал мне запястья, чтобы Ли смог сфотографировать меня и взять отпечатки моих пальцев. Это было очень болезненно. Позже, во второй половине этого же дня, меня отправили в уездную тюрьму и продержали там до 3 марта.

Издевательства в уездном центре заключения

3 марта меня перевели в уездный центр заключения. Мне приказали раздеться для медицинского осмотра, на что я не отреагировал. Крепкий полицейский в возрасте около 50 лет приказал двум заключённым избивать меня до тех пор, пока я не упал, но и потом меня продолжали бить ногами. У меня кружилась голова, изо рта текла кровь.

Заключённые прижали меня к полу и стянули с меня одежду. Трое полицейских ничего не сделали, чтобы остановить это насилие.

После осмотра меня поместили в камеру № 6. Мой ежедневный рацион состоял из одного стакана воды вечером, поэтому в последующие пять дней у меня не было стула. Мою одежду выбросили, кроме нижнего белья с длинными рукавами. Последующие два дня мне нечем было укрыться от холода, пока мне не дали старую куртку.

Утром 4 марта меня раздели догола, и заключённый вылил мне на голову два таза холодной воды. От холода я едва не потерял сознание.

Мне не давали встретиться со своим адвокатом

Мои родственники наняли для меня адвоката Чэн Хая. Утром 7 марта он подал заявление на встречу со мной, но Ли Чанчунь, начальник центра заключения уезда Хуайжэнь, не дал разрешения.

Адвокат Чэн сразу же подал жалобу на имя начальника отдела уездной прокуратуры Чэня. Во второй половине дня моему адвокату сообщили, что все встречи отменены из-за двухдневной антитеррористической учебной тренировки.

Чтобы не дать мне встретиться с адвокатом, меня отправили в центр заключения района Пинлу города Шочжоу, который находился на расстоянии более 100 километров. 9 числа я объявил голодовку в знак протеста, и администрация центра заключения Пинлу отказалась принимать меня.

Меня повезли в центр заключения уезда Шаньинь, но когда руководство центра узнало, что я объявил голодовку, там тоже отказались меня принять. Директор Ли Чанчунь позже смог добиться, чтобы меня поместили в центр заключения уезда Ин, где меня держали с 9 по 20 марта.

С 4 по 20 марта я объявил ещё одну голодовку в знак протеста против преследования. Начальники центра заключения уезда Ин уведомили директора Ли Чанчуня, что меня отправили в клинику китайской медицины Хуайжэнь.

Меня жестоко принудительно кормили в клинике китайской медицины уезда Хуайжэнь

Охранник Лю из центра заключения уезда Хуайжэнь 20 марта отвёз меня в клинику китайской медицины уезда Хуайжэнь. Там у меня забрали одежду и 45 юаней, которые так и не вернули.

Меня положили в реанимационное отделение на первом этаже. В палате было шесть кроватей, ряд металлических стульев под окном и кондиционер на стене с восточной стороны.

В наручниках и кандалах меня толкнули на кровать, и пятеро полицейских держали меня, пока медсестра вставляла мне через ноздрю трубку, от чего у меня из носа потекла кровь. Так как я до этого не ел и не пил несколько дней, то меня вырвало тем, что мне ввели через трубку.

Опасаясь, что пища может попасть в трахею, они перестали кормить меня через трубку и поставили капельницу. Я вытащил иглу из правой руки. Тогда полицейский схватил меня за правую руку, а медсестра вставила иглу в левую руку. Мне удалось снова вытащить иглу, но её быстро вставили опять.

Через несколько минут после того, как жидкость из капельницы попала в мою кровь, у меня начались судороги, и давление подскочило до 170 мм ртутного столба. Поднялась температура, я весь покрылся потом и подумал, что умру. В полусознательном состоянии я услышал, как полицейский сказал, что я умираю. Врач проверил мои зрачки и распорядился дать мне кислородную маску.

Так как я не ел много дней, то из моего желудка исходил неприятный запах. Директор Ли Чанчунь присутствовал во время всего этого процесса, он несёт полную ответственность за всё, что мне пришлось перенести.

13 дней в больнице народно-освободительной армии №322

Вечером 20 марта начальник отделения Чжан Сяндун, Се Цзюньвэй и другие полицейские из отдела внутренней безопасности отвезли меня в больницу народно-освободительной армии №322 в городе Датун.

Меня поместили в палату №0513 на пятом этаже, где я находился две недели. Начальник отделения Чжан приказал полицейским приковать мои ноги толстыми цепями, а руки – к перекладинам по обе стороны кровати так, чтобы я не мог двигаться. Врач Го Хунжи и медсестра Пан Лися насильно кормили меня через трубку. Не имея возможности двигаться и поворачиваться, я испытывал сильную боль, всё тело онемело.

Больница народно-освободительной армии №322

Дверь в палату 0513

Палата

21 марта 2017 года. Каждое из пяти отделений управления полиции уезда Хуайжэнь по очереди присылали команду из шести человек, которые круглосуточно наблюдали за мной. Начальник Ли сменил наручники и кандалы на меньший размер, потому что у меня узкие запястья и щиколотки, и конечности могли выскользнуть. Теперь наручники и кандалы зажали так туго, что доставляли мне боль и повредили запястья. Следы от них не заживали ещё долго после моего освобождения.

Я находился под капельницей 24 часа в сутки. Так как я к тому времени не ел больше недели, мои вены сузились, и раствор, который мне вливали, доставлял мучительную боль.

22 марта 2017 года. Я был прикован к кровати и не мог двигаться. Боль стала невыносимой.

Я услышал, как врач Го говорил полицейским, что если я не буду мочиться в ближайшие два дня, то у меня откажут почки. Полицейские сказали, что если это произойдёт, они отвезут меня обратно в отделение полиции и дадут какое-то лекарства. Вечером у меня появилась боль внизу живота, и я помочился в постель.

С 23 по 27 марта 2017 года. Я по-прежнему оставался прикованным к кровати наручниками и кандалами. Врачи Го и Ли Сюецзюнь и медсестра Пань вливали мне жидкость через капельницу. Они увеличили количество капельниц с пяти до семи.

Медсестра Пань Лися

Мои руки распухли и болели. Я попросил врачей перестать ставить мне капельницы, но они не обратили внимания на мою просьбу. Я вытащил зубами иглу из левой руки, но медсестра Пань быстро вставила мне иглу в правую руку. Когда я снова вытащил иглу зубами, она попросила четырёх полицейских держать меня и вставила иглу в правую ногу.

Она вставила её неправильно, и раствор попал в мышцу. Нога распухла и стала очень болеть. Полицейские снова держали меня, пока медсестра Пань вставляла мне иглу в левую ногу. Это было ужасно. Я устал и взмок. Я не знал, что за препарат мне вводили, пока медсестра не сказала, что он улучшает циркуляцию крови.

Врач Го Хунжи

Врач Ли Сюецзюнь

Молодой врач

Врачи Го Хунжи и Ли Сюецзюнь и молодой врач также насильно поили меня водой с помощью начальника отделения Чжан Сяндуна. Директор Ли Чанчунь приезжал почти каждый день, надеясь, что я сдамся. Он потребовал, чтобы медсестра увеличила скорость, с которой капает лекарство, что доставляло мне ещё больше боли.

Я был вынужден мочиться в «утку», лежа на кровати, с меня ни разу не сняли наручники и кандалы, пока я находился в больнице №322. Каждый раз мне нужно было много времени, чтобы помочиться, и за всё время, пока я находился в этой больнице, у меня не было стула.

28 марта 2017 года. Полицейские, которые наблюдали за мной, сменялись примерно в 9 часов утра. Мне сказали, что через час меня обследуют. Так как я не ел десять дней, они беспокоились, что я умру. Меня положили на носилки и вынесли из палаты, при этом я оставался в наручниках и кандалах.

За день до этого выпал снег, на улице было очень холодно. Я был в нижнем белье, меня не накрыли одеялом. Я дрожал от холода, пока меня переносили по лестнице вверх и вниз, и через двор.

Полицейские шли быстро, дорога была неровная, и всё это добавляло мне боль и неприятные ощущения, так как я был прикован наручниками и кандалами к носилкам. Один полицейский записывал всё это на видеокамеру.

После длительного ожидания мне сделали три обследования, включая обследование ультразвуком с цветным изображением и электрокардиограмму. Я всё время был в наручниках и кандалах. Когда мы вернулись в палату, мне снова поставили капельницу.

29 марта 2017 года. Ся Чжитань, мой бывший одноклассник, который сейчас работает начальником юридического отделения управления полиции уезда Хуайжэнь, приехал навестить меня. Он пытался убедить меня пойти законным путём и пройти через судебный процесс. Все шестеро полицейских, которые наблюдали за мной, присутствовали при этом, и один из них записывал наш разговор.

Ся сказал: «Пройти через судебный процесс это неплохо. Ты уже нанял адвоката и можешь защищать себя».

Я сказал ему: «Это месть. Всё происходит из-за того, что я написал письмо. Любой человек, даже не знающий закон, понимает, что писать письма – это основное право граждан. Я не нарушал закона и не должен проходить через судебный процесс. Если мне придётся идти в суд, это будет оскорблением юридической системы Китая, судов и судей. Я не признаю это».

Увидев, что я не изменю своего мнения, он ушёл, ничего не сказав. В тот день мне ставили капельницу все 24 часа.

30 апреля 2017 года. Врач Го хотел вставить трубку для кормления в мой желудок, беспокоясь, что мой кишечник может отказать, так как я долгое время ничего не ел. Когда я сказал ему «нет», он попросил шестерых полицейских держать меня, а медсестра Пань попыталась вставить мне в ноздрю трубку.

Я изо всех сил сопротивлялся этому и тряс головой так сильно, что они не смогли вставить трубку. Боясь, что трубка может попасть с трахею, они прекратили попытки. Позже Го насильно поил меня водой, и мне беспрерывно ставили капельницы. Мои руки и ноги распухли и сильно болели.

31 марта 2017 года. Ся Чжитянь и ещё один мой друг по школе приехали навестить меня и попытались убедить меня съесть что-нибудь. «Я принял решение, и не изменю его, – сказал я. – Пока я незаконно заключён, я не буду ни есть, ни пить». Они видели, как сильно я похудел, и сочувствовали мне. В тот день мне ставили капельницу все 24 часа в сутки.

1 апреля 2017 года. Я услышал, как врач Ли Сюецзюнь говорила начальнику центра заключения Ли Чанчуню по телефону, что я не меняю своего решения, и она больше ничего не может сделать.

Мне продолжали ставить капельницы. Когда они принесли жидкость в стеклянной бутылке, я начал сильно потеть и чувствовал себя очень плохо. Мне кажется, что они намеренно причиняли мне боль.

Однажды боль была очень сильной, в этот момент молодой врач вошёл и с насмешкой сказал: «Проверяю вас. Вы такой храбрый». Врачи делали всё возможное, чтобы сломить меня, но я не сдавался.

2 апреля 2017 года. Мой одноклассник Ся Чжитянь, директор Ли Чанчунь, начальник отделения Чжан Сяндун и полицейский Се Цзиньвэй из отдела внутренней безопасности приехали вечером и сказали, что меня освободят под залог.

Шестеро полицейских, наблюдавших за мной, пытались поднять и усадить меня, но я не мог даже пошевелиться. Я был слаб, так как не ел три недели, конечности онемели от того, что я был прикован к кровати наручниками и кандалами в течение двух недель. У меня не было стула с 20 марта, и я был близок к тому, что у меня откажет кишечник. Меня на инвалидном кресле привезли к полицейской машине и внесли в неё.

Офицер записал, что меня перевезли обратно в округ Хуайжэнь. Мой желудок и кишечник очень болели, и всё моё тело было слабым и онемевшим. Мы прибыли в полицейский участок округа около 10 часов вечера. К тому времени, когда моя жена заполнила все документы, и я был освобожден, был 1 час ночи 3 апреля.

Меня допрашивал прокурор уезда

Пока я был в заключении меня дважды допросил прокурор Цао из прокуратуры округа Хуайжэнь. Первый раз я находился в центре заключения уезда Ин. Я написал Цао жалобу на начальника отделения Чжан Сяндуна, полицейских Се Цзюньвэя и Ли Хуэйя из отдела внутренней безопасности за нарушение моих законных прав и потребовал, чтобы Цао своей властью отстранил этих трёх полицейских от ведения моего дела.

Второй раз я встретился с Цао в больнице №322. Я отказался сотрудничать и отвечать на любые его вопросы и настаивал, чтобы он разрешил проблемы, которые я изложил во время нашей первой встречи. Потребовал, чтобы он дал знать трём полицейским из отдела внутренней безопасности, что они больше не занимаются этим делом. Цао ничего мне не ответил.

Я сказал ему: «Так как моё требование не было удовлетворено, мы не будем продолжать». Цао записал мои слова и спросил, не хочу ли я, чтобы и его также отстранили от моего дела. Я ответил на его вопрос положительно, и он ушёл.