Поэмы Юэ Фэя. Верность и доброта (часть 6)

(Minghui.org) Юэ Фэй – легендарный исторический персонаж в истории Китая – образец верности для многочисленных поколений китайцев. От изгнания вторгшихся чжурчжэней до удивительных подвигов на поле боя и до защиты центральной части Китая – истории из его жизни снова и снова пересказываются на страницах китайских учебников по истории, в пьесах, романах, а также в фильмах.

Китайцы часто выражают свои стремления, используя язык поэзии, и Юэ не был исключением. Его стихи в «Сборнике Юэ Уму» и «Сборнике песен» отражают великодушный характер и высокие идеалы полководца.

(Часть 5 см. здесь)

Последнее стихотворение из этого цикла отражает грусть и печаль Юэ Фэя в конце его жизни.

Сяо Чун Шань

Не умолкая стрекочут сверчки

В самые тёмные ночи

Вызывая меня из далёкого сна

В полночь я пробудился от дремоты.

В полном одиночестве я поднялся и обошёл каменные ступени

Чувствуя, что мир спит. Сияла Луна

Словно сквозь занавес проглядывал тусклый туман

В моей убелённой сединой голове хранятся несметные труды.

Сосны и бамбук в горах у меня на Родине

Сейчас должны быть уже густыми и высокими  

Но я их не увижу.

Один внезапный приказ – и моё возвращение невозможно.

Излить свою душу цитре и извлечь из струн все печали

Я бы сделал это

Но кто сможет

Услышать и понять звуки моей боли?

Я бы играл, пока не порвутся струны

Но всё было бы напрасно.

Накануне вечером в осенней прохладе без умолку стрекотали сверчки. Было уже за полночь, когда поэт проснулся от этих звуков. Он в одиночестве медленно мерил шагами каменную лестницу, снова и снова. Ни одна душа не бодрствовала в это время, а за окном чуть заметно светились очертания луны. Его волосы уже были совсем седыми, но его цель – восстановить Центральную равнину Китая – всё ещё оставалась далёкой мечтой. Хотя сосны и бамбук в его родном городе состарились вместе с людьми, которых он знал, он не мог вернуться назад. И хотя он страстно желал выразить свои чувства в песне, но понимал, что в мире слишком мало тех, кто способен понять его тяжёлое состояние, – и даже если он порвёт струны, в этом не будет никакого смысла.

Через два года после того, как это стихотворение было написано, император отдал Юэ Фэю 12 приказов отозвать свою армию. И когда армия отступала на юг, подчинившись приказу императора, мирные жители остановили воинов на дороге и с плачем пришли к Юэ Фэю. «[Вторгшаяся] армия чжурчжэней знает, что мы приветствовали вас с чашами для благовоний над головами и помогали вам перевозить продовольствие и корма для лошадей, – сказали они. – Если вы уйдёте, враг вернётся и убьёт всех нас».

Юэ тоже был тронут до слёз. Он решил задержаться на пять дополнительных дней, чтобы дать людям достаточно времени собрать вещи и двинуться на юг вместе с его войсками. Говорили, что число людей, которые последовали за ним, было таким же большим, как толпы людей на большом базаре. Он обратился к императору с просьбой выделить землю вдоль реки Хань, притока Янцзы, на которой эти люди могли бы поселиться.

Когда Юэ Фэй, наконец, вернулся в столицу, канцлер Цинь Хуэй и другие чиновники обвинили его в целом ряде преступлений, ни одно из которых не имело законного основания. Одному из чиновников, Хэ Чжу, было поручено пытать генерала. Он снял с Юэ Фэя рубашку и увидел на его спине татуировку из четырёх больших иероглифов: «Оставайся преданным своей стране». Тогда Хэ Чжу понял, что Юэ Фэй невиновен, и отказался действовать в сговоре с Цинь Хуэем. Однажды Цинь Хуэя спросили, какие именно преступления совершил Юэ Фэй. Он ответил: «Сейчас это неясно, но потом могут появиться доказательства».

Хотя Юэ несправедливо обвинили и казнили, но его преданность и доброта – наследие, которое он оставил – поколения за поколениями вдохновляли китайцев. Его прозрения в духовной области открыли для нас удивительную перспективу связи человечества с Божественным, а также передали послание о том, что надо придерживаться доброты, чтобы суметь вернуться к своей истинной природе, несмотря на все потрясения земного мира.

Конец