(Minghui.org) 60-летняя женщина из города Яньтай провинции Шаньдун всего через несколько дней после её освобождения (15 сентября 2021 года) была вынуждена выплатить более 100 800 юаней пенсионных выплат, полученных ею во время четырёхлетнего тюремного заключения.
Пань Жунцин арестовали 15 сентября 2017 года за приверженность Фалуньгун, духовной практике самосовершенствования, которую с июля 1999 года преследует компартия Китая. 19 октября прокуратура района Лайшань одобрила её арест, а 18 декабря 2017 года получила дело Пань из полиции. Прокуратура дважды возвращала дело, ссылаясь на недостаточность доказательств, но 29 июня 2018 года после того, как полиция повторно передала дело, предъявила Пань обвинение.
17 мая 2019 года суд района Лайшань рассмотрел дело Пань и приговорил её к четырём годам тюремного заключения. Она подала апелляцию, и 19 августа 2019 года суд промежуточной инстанции города Яньтай постановил отменить первоначальный приговор и назначил повторное судебное разбирательство. Суд района Лайшань провёл повторное слушание только 2 сентября 2020 года, а 2 ноября того же года снова приговорил её четырём годам тюремного заключения.
Пань три года и пять месяцев держали в центре заключения города Яньтай, после чего в 2021 году её перевели в женскую тюрьму провинции Шаньдун для отбывания оставшегося срока заключения.
В сентябре 2021 года Пань была освобождена. Она рассказала мужу, что тюремные охранники забрали два её приговора (первоначальный и вынесенный после повторного рассмотрения дела), поэтому она не могла подать ходатайство о пересмотре своего дела. Муж сказал, что власти так и не выдали ему копию её приговора. Единственным официальным документом, который он получил, была копия ордера на арест жены.
Уже через несколько дней после того, как она вернулась домой, её мужу позвонили из местного управления социального обеспечения и, сославшись на политику, запрещающую пенсионерам получать пенсионные выплаты во время заключения, сообщили, что ей необходимо вернуть пенсию, полученную за четыре года заключения. Супруги доказывали, что пенсия является законно заработанным активом Пань и не подлежит конфискации ни при каких обстоятельствах. Сотрудники управления социального обеспечения настаивали на возврате уже выплаченных пенсионных выплат и продолжали звонить её мужу. В итоге он заплатил более 100 800 юаней, как от него и требовали.
В марте 2023 года, во время «двух сессий», ежегодно проводимых коммунистическим режимом Китая, мужу Пань позвонили из местного полицейского участка и сказали, что им необходимо увидеть и сфотографировать его жену. Пань сразу ушла из дома. Позже муж рассказал ей, что как только она ушла, к ним домой пришли двое полицейских. Они сняли на видео каждый уголок дома и сказали, что это было сделано по приказу вышестоящего руководства.
В августе 2023 года ещё двое полицейских подъехали на своём автомобиле к дому Пань и потребовали встречи с ней. Поскольку её не оказалось дома, они уехали.
Ниже приводится рассказ Пань о пережитых ею испытаниях.
15 сентября 2017 года я только вернулась домой в полдень, когда услышала стук в дверь. В глазок я увидела мужчину с мобильным телефоном в руке и женщину лет двадцати. Вскоре к ним присоединились несколько полицейских и стали стучать в дверь. Я не открыла им, и где-то через полчаса стук прекратился.
Однако примерно в 13.30 полицейские взломали мою дверь и проникли внутрь (как я узнала позже, они вызвали двух слесарей). Они сковали мне руки за спиной наручниками, которые пристегнули к кровати. Во время проведения обыска за мной присматривала молодая женщина. Она не разрешила мне воспользоваться туалетом.
Полицейские забрали 40 000 юаней наличными, три принтера, два резака для бумаги и два портативных компьютера. Они сложили всё это в мой деревянный сундук и унесли его.
Затем они отвели меня вниз, и из сарая забрали двадцать ящиков копировальной бумаги, пять книг «Девять комментариев о коммунистической партии», несколько амулетов-оберегов, коробку календарей с информацией о Фалуньгун и семь плакатов Фалуньгун.
Затем меня доставили в полицейский участок Шэнцюань в районе Лайшань. Я потребовала вернуть мне 40 000 юаней, и один из полицейских пообещал отдать их позже. Но полиция так и не вернула мне деньги.
На допросе я отказалась отвечать на вопросы сотрудников полиции. Через некоторое время я не могла открыть глаза, а руки и ноги, казалось, потеряли способность двигаться. Затем я почувствовала тошноту, и меня вырвало. Женщина-полицейский вслух поинтересовалась: «Почему у неё (имеется в виду у меня) вдруг так вздулся живот?». Меня продолжало рвать, после чего несколько полицейских отвезли меня в больницу.
Врачи не обнаружили у меня никаких признаков заболеваний, и полицейские перенесли меня обратно в свой автомобиль. На обратном пути я потеряла сознание, и очнулась, когда мы подъехали к полицейскому участку. Полицейские вытащили меня из машины и стали бить ногами. Они обвинили меня в том, что я симулировала обморок, и потребовали, чтобы я шла самостоятельно.
Я по-прежнему чувствовала слабость во всём теле и не могла пошевелиться. Полицейские завели меня в комнату для допросов и усадили на стул.
Вошёл ещё один полицейский и ударил меня бутылкой с водой по шее. Было очень больно, и я предупредила его, что он нарушает закон, избивая меня. Он начал меня допрашивать, но я отказалась отвечать на его вопросы. Затем для допроса был вызван другой сотрудник, но я по-прежнему отказывалась сообщать им какую-либо информацию.
Затем ещё несколько полицейских затащили меня в другую комнату и насильно сняли отпечатки пальцев. Они тащили меня волоком по полу, и одежда на мне порвалась.
Потом меня отвезли в центр заключения города Яньтай. Примерно через две недели меня пришли допрашивать двое полицейских. Я рассказал им, какую пользу мне принесла практика Фалуньгун. Они спросили, какие материалы о Фалуньгун есть у меня дома. Я отказался отвечать на их вопросы и подписывать протоколы допросов. Затем они ушли.
18 октября 2017 года в центр заключения допросить меня пришёл сотрудник прокуратуры района Лайшань. Он требовал подписать ордер на арест, но я отказалась. Позже я узнала, что на следующий день мой арест был официально оформлен.
После ухода сотрудника прокуратуры я объявила голодовку. Старшая охранница не смогла заставить меня есть и доложила об этом начальнику центра заключения. Начальник провёл со мной беседу, но я по-прежнему отказывалась от еды.
На четвёртый день голодовки начальник приказал нескольким врачам центра заключения подвергнуть меня принудительному кормлению. Заключённые удерживали меня, но после нескольких попыток врачи так и не смогли ввести в меня пищу. Затем они вызвали более старшего и опытного врача. Ему удалось насильно накормить меня с помощью толстой трубки. Я с трудом дышала во время принудительного кормления.
Когда трубку вынули, она была в крови. Начальник снимал всё на свой мобильный телефон и пригрозил показать видео моей беременной дочери.
В тот вечер старший врач спросил, не хочу ли я поужинать. Я сказала «нет», и он пригрозил использовать другой способ принудительного кормления, так как трубка повредила мембрану в моём пищеводе, и он не мог вынимать её после принудительного кормления. Все сокамерницы советовали мне возобновить приём пищи, так как были свидетелями альтернативного принудительного кормления, при котором жертву целый день держали на кровати с трубкой для кормления. При этом жертва вынуждена была облегчаться в постели.
После этого я согласилась на приём пищи. Мои сокамерницы, а их было более двадцати, позже рассказали мне, что все они плакали, когда врачи насильно кормили меня.
Летом здесь не было кондиционера (даже электрического вентилятора), а зимой – отопления. В течение трёх летних периодов, когда меня держали в центре заключения, я страдала от кожных высыпаний. Однажды у охранника случился тепловой удар, вскоре после того, как он вошёл в мою камеру. В маленькой камере содержалось до 25 человек, и каждое лето было невыносимым.
В течение года и четырёх месяцев меня заставляли выполнять тяжёлую работу, причём работать приходилось каждый день, и вскоре у меня на руках появились мозоли. Главный охранник заставлял меня и других заключённых работать даже во время перерыва.
По каким-то неизвестным причинам в один прекрасный день в центре заключения вдруг объявили, что охранники не должны принуждать заключённых к тяжёлым работам. Нам велели вслух повторять правила содержания в центре заключения, а тех, кто не мог их запомнить, наказывали, заставляя стоять в течение длительного времени. Я отказалась повторять правила и выполнять физические упражнения. Старший охранник не заставлял меня выполнять их приказы.
Охранники центра заключения не разрешили мне выполнять упражнения Фалуньгун, и я стала чувствовать боль в левой подмышке. Затем мне приснилось, что я выполняю упражнения и чувствую себя очень хорошо. Позже я сказала начальнице охраны, что мне необходимо выполнять упражнения Фалуньгун, чтобы оставаться здоровой. Она согласилась, и я смогла выполнять упражнения, начиная с седьмого месяца пребывания в центре заключения. Начальница просто делала вид, что не видит меня, когда я выполняла упражнения.
Другая охранница дважды замечала, как я выполняю упражнения Фалуньгун во время её дежурства. Она стала строго следить за мной и не разрешала больше выполнять упражнения. С каждым разом состояние в области подмышки ухудшалось. Она болела так сильно, что я просыпалась посреди ночи и с трудом вставала с постели утром. Начальница охраны вызвала врача, который осмотрел меня, но никакого лечения не назначил.
Несмотря на моё состояние, мне всё равно было приказано работать в двухчасовую ночную смену. Я сказала начальнице охраны, что мне нужно выполнять упражнения Фалуньгун, чтобы улучшить своё здоровье. Она согласилась, и вскоре боль в подмышке исчезла. Став свидетелями чудесной целительной силы Фалуньгун, охранники перестали меня беспокоить, когда я выполняла упражнения.
17 мая 2019 года я предстала перед судом района Лайшань. Адвокат, представляющий мои интересы, заявил о моей невиновности.
Когда прокурор представил доказательства против меня, я заметила, что полиция увеличила количество вещей, изъятых в моём доме. Пять книг «Девять комментариев о коммунистической партии» были заменены на 48, количество нескольких амулетов-оберегов увеличилось до более чем 400, а 7 плакатов Фалуньгун превратились в более чем 100 плакатов.
Я указала прокурору на сфабрикованные доказательства, но он проигнорировал это замечание и рекомендовал дать мне от восьми до девяти лет, так как я отказалась признать себя виновной в том, что практикую Фалуньгун.
Примерно через две недели меня приговорили к четырём годам лишения свободы, и я сразу же решила подать апелляцию.
Обычно заключённым даётся десять дней на то, чтобы написать апелляцию, но охранники центра заключения дали мне меньше трёх дней, и писать апелляцию я могла только тогда, когда дежурила начальница охраны. Каждый раз, уходя с работы, она забирала ручку и бумагу, которые не полагались заключённым без присмотра. Таким образом, я не смогла включить в свою апелляцию всё, что хотела сказать. Тем не менее, мне удалось подать апелляцию
Примерно в июле 2019 года в центр заключения пришли два сотрудника суда промежуточной инстанции города Яньтай, чтобы проверить мою апелляцию. Они также показали мне ордер на обыск и спросили, показывали ли мне его когда-либо сотрудники полиции. Я ответила, что нет. Затем они предъявили фотографию, на которой был изображён стол с чёрной сумкой и двумя десятками экземпляров «Девять комментариев о коммунистической партии». Я сразу же сказала, что такой чёрной сумки у меня никогда не было. Я стала объяснять, что полицейские преувеличили количество изъятых вещей. После этого двое сотрудников суда попросили меня расписаться в протоколе моего опроса.
Однажды во время перерыва охранник попросил меня подписать постановление суда промежуточной инстанции об отмене моего первоначального приговора и проведении повторного судебного разбирательства. Я подписала, потому что считала такое решение сигналом для суда первой инстанции оправдать меня.
Хотя суд промежуточной инстанции вынес решение 19 августа 2019 года, суд города Лайшань провёл повторное слушание только 2 сентября 2020 года. Из-за пандемии ковид-19 члены моей семьи не смогли нанять для меня адвоката и им не разрешили присутствовать на виртуальном слушании.
Я была потрясена, услышав о «новых доказательствах» против меня. Говорилось, что дома у меня были изъяты дополнительные предметы. Была также видеозапись, на которой «я» признаюсь в «своём преступлении» на допросе в полицейском участке Шэнцюань 15 сентября 2017 года.
Я заявила судье и прокурору, что так называемые дополнительные предметы мне не принадлежат. Я потребовала посмотреть видеозапись. Прокурор не смог этого сделать, и судья объявил перерыв на полчаса. После возобновления заседания прокурор показал видеозапись. Экран был очень маленький, но судья утверждал, что они не могут его увеличить, чтобы показать более детально.
На видеозаписи было видно, как в комнату для допросов заходит женщина ниже меня ростом и с более светлой кожей, но меня внесли в комнату, так как я была слишком слаба. На женщине надета блузка, какой на мне не было при допросе.
Я увидела, что женщина на видео завязывает волосы перед зеркалом. Я действительно сделала то же самое после того, как в тот день меня привезли обратно в полицейский участок из больницы, потому что мои волосы растрепались, когда полицейские несли меня в больницу и обратно. Однако руки женщины были более бледными и пухлыми, чем мои.
Я растерялась и не была уверена, что женщина на видеозаписи – это не я. Судья ничего не сказала о видеозаписи и задала мне несколько других вопросов. Перед окончанием заседания она спросила меня, хочу ли я что-нибудь сказать. Я сказала, что хочу нанять адвоката.
После слушания я вспомнила всё до мельчайших подробностей, а затем поняла, что видеозапись была сфабрикована, чтобы представить меня как сознавшуюся в преступлении, и женщина на видеозаписи – это точно не я. Я также отчётливо помню, что в полицейском участке меня заставили поставить отпечатки пальцев на протоколе допроса в полторы страницы, но я его не подписала. Поэтому я отказалась подписывать судебные протоколы, когда через несколько дней мне их предъявили охранники.
2 ноября 2020 года, во время второго судебного слушания, я защищала себя сама, так как члены моей семьи не смогли найти адвоката, который представлял бы мои интересы. Прокурор продолжал предъявлять против меня те же сфабрикованные доказательства и не давал мне говорить. Когда же мне удавалось что-то сказать, судья обвинял меня в том, что я говорю слишком быстро, и прерывал меня.
Прокурор рекомендовал приговорить меня к тюремному заключению на срок от восьми до девяти лет, а судья в конце второго слушания снова приговорил меня к четырём годам тюремного заключения.
Я взяла у охранников ручку и бумагу, чтобы написать апелляцию, но в конце концов сдалась, так как чувствовала безнадёжность всякий раз, когда думала о том, как судья вынес мне приговор, когда было так очевидно, что полиция сфабриковала доказательства против меня.
Я пожалела о своём решении не подавать апелляцию, когда услышала от сокамерницы, что отказ от апелляции равносилен признанию вины. Тогда я попросила у охранницы ручку и бумагу, чтобы написать ходатайство о пересмотре моего дела. Охранница спросила, почему я вообще не подала апелляцию, и я ответила, что пропустила срок подачи апелляции.
Она так и не дала мне ничего, чтобы написать ходатайство, а вместо этого солгала мне, сказав, что в центре заключения заключённым не разрешается писать ходатайства. Она сказала, что я смогу написать его в тюрьме.
В феврале 2021 года меня перевели в женскую тюрьму провинции Шаньдун. Я взяла с собой два приговора, но охранники тюрьмы их забрали. Они также сказали мне, что я должна признать себя виновной, прежде чем мне разрешат написать ходатайство о пересмотре моего дела. Я, конечно, не признала бы, что нарушила какой-либо закон и поэтому не смогла написать ходатайство.
Тюремные охранники по очереди разговаривали со мной и записывали то, что я им говорила. Старший охранник, отвечающий за мою камеру, пригрозил наказать меня, потому что в центре заключения я трижды подвергалась строгому надзору.
Однажды я отказалась выполнять физические упражнения, как было приказано, и старшая охранница выхватила свою электрическую дубинку. Дубинка внезапно развалилась на части, которые разлетелись в разные стороны. Охранница растерялась и смутилась. Она подобрала все части и больше не требовала от меня читать тюремные правила и выполнять другие действия, обязательные для остальных заключённых. Её отношение ко мне также улучшилось. Позже её перевели в другую тюрьму.
Примерно через месяц после заключения в тюрьму меня перевели в отделение № 11, которое было предназначено для преследования стойких практикующих Фалуньгун. Меня держали в маленькой камере с небольшой кроватью и маленьким табуретом. Двум заключённым было поручено следить за мной, и они велели мне неподвижно сидеть на табурете. Они также пытались заставить меня подписать и поставить отпечатки пальцев на подготовленных ими заявлениях об отказе от Фалуньгун. Я не стала этого делать, и они позвали ещё нескольких человек, чтобы держать меня. У меня насильно сняли отпечатки пальцев. Я сказала, что не признаю эти заявления.
Чтобы приобрести предметы первой необходимости или воспользоваться туалетом, заключённые должны подать письменное заявление, в котором признают себя виновными.
Я отказалась писать такие заявления и меня 47 дней держали в одиночной камере, в течение которых мне не разрешали мыться. Чтобы не пользоваться туалетом, я каждый день пила очень мало воды, но при этом совершенно не испытывала жажды.
Был один день, когда я вообще не ходила в туалет. Двое заключённых, наблюдавших за мной, забеспокоились и сказали, что я могу воспользоваться туалетом. Я отказалась, и они предупредили меня, что у меня может развиться уремия, если я буду слишком долго задерживать мочу. В знак протеста я всё равно отказалась пользоваться туалетом. В конце концов главный охранник разрешил мне три раза в день выходить из камеры в туалет.
Поскольку я твёрдо придерживалась своих духовных убеждений, охранники заставили бывшую практикующую по имени Сун Чуньмэй «поработать» надо мной. Сун каждый день включала видео с клеветой на Фалуньгун. Я отказывалась смотреть, тогда она хватала меня за волосы и пыталась повернуть мою голову к экрану. Она также задавала мне вопросы, но я её игнорировала. Затем она запретила мне пользоваться туалетом. Когда я сказала, что охранники разрешают мне три раза в день выходить в туалет, она ответила, что до тех пор, пока я отказываюсь отвечать на её вопросы, мне придётся терпеть.
Когда Сун не удалось заставить меня отказаться от веры, охранники попросили крупную женщину «проучить меня». Женщина схватила меня за воротник и потащила в отдельное помещение. Я вырвалась, сказав, что сначала мне нужно зайти в туалет.
Через месяц двое заключённых, которым было поручено следить за мной, придумали новую тактику пыток. Они положили мне на спину заранее написанное заявление об отказе от Фалуньгун, а затем завернули мою правую руку за спину, чтобы прижать к заявлению отпечатки моих пальцев. Я закричала от боли, и тогда они увеличили громкость телевизора, закрыли окна и заткнули мне рот тряпкой, которой мыли пол. Они также зажали мне ноздри пальцами.
Так они поступали со мной дважды в день в течение недели. Хотя мне каждый раз было очень больно, я стояла на своём и никогда не уступала их требованию написать заявление об отказе от своей веры.
Тюремные охранники также использовали разные способы, чтобы лишать меня сна. Один из них заключался в том, что заключённый, работающий в ночную смену, будил меня каждые пять минут каждую ночь.
Позже меня заставили целый день сидеть на маленьком табурете, а ночью стоять. После месяца такого сидения у меня загноились ягодицы, и мне казалось, будто их колют иголками. В последние несколько дней такого месячного сидения меня заставили сидеть только на половине табурета, при этом рядом со мной сидели ещё два человека. Третий человек придерживал меня ногами, чтобы я не упала с табурета.
Другая тактика, которую они использовали, заключалась в том, что они снимали матрас и оставляли только простыню на ночь. Мне «разрешали» спать, но не разрешали поворачиваться. Как только я поворачивалась, заключённая, дежурившая в ночную смену, переворачивала меня обратно, чтобы я спала на левом боку. Поскольку мне не разрешали выполнять упражнения Фалуньгун, опухоль у меня под левой подмышкой становилась всё больше и больше. Лёжа на левом боку, я давила на опухоль, и совсем не могла спать. Заключённая утверждала, что она проверяла, как я себя чувствую ночью, когда переворачивала меня на левый бок, хотя на самом деле это было завуалированное лишение сна.
Один заключённый однажды заставил меня выпить чашку воды, после чего меня вырвало. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что это была не вода, а неизвестный препарат, так как у него был неприятный вкус.
За двадцать дней до окончания моего срока заключения меня перевели в отделение № 14 и заставили выполнять тяжёлые работы. С каждым днём норма работы увеличивалась. Если я не выполняла норму, мне не разрешали принимать душ.
Помимо опухоли в подмышечной впадине, тюремный врач обнаружил у меня повышенное кровяное давление, лимфому и гемангиому. Никакого лечения мне не назначали.
К моменту моего освобождения 15 сентября 2021 года опухоль в левой подмышке выросла до размеров моей груди. Мне было тяжело передвигать ноги, и я с трудом переворачивала своё тело. К счастью, благодаря выполнению упражнений Фалуньгун и чтению книг Фалуньгун я вскоре выздоровела, и опухоль исчезла сама собой.
29 практикующих Фалуньгун арестованы в районе Лайшань провинции Шаньдун за последние 12 месяцев
Тринадцать жителей города Яньтай арестованы, десяти из них предъявили обвинения