Бывшая «преобразованная» практикующая возвращается на путь Фалунь Дафа

В моей предыдущей статье « Лю Синьюй рассказывает о процессе «промывания мозгов» и «преобразования», осуществляемом агентами КПК» я упомянула о том, что хотела бы поделиться тем, как я снова вернулась на путь самосовершенствования. Ниже описан мой опыт.

После того как в июне 2001 года я была «преобразована», мне оставалось ещё три месяца до окончания срока принудительного труда. В то время в женском исправительно-трудовом лагере Маоцзяшань в Чунцине и женском исправительно-трудовом лагере Наньмусы в городе Чэнду придумали план объединения своих усилий по «трансформации», чтобы я не вернулась к практике Фалунь Дафа снова. Меня перевели обратно в женский исправительно-трудовой лагерь Маоцзяшань. На этот раз они оказали мне тёплый прием с барабанами и гонгами и относились ко мне с «улыбками» и «любовью», совсем, как в женском исправительно-трудовом лагере Наньмусы. Людям было поручено наполнить мне бадью горячей водой, чтобы я могла индивидуально принять горячую ванну. Это считалось лучшим лечением в исправительно-трудовом лагере. Они назначили «заботиться» обо мне Ван Дунянь и трёх других практикующих, которые были «преобразованы» в то же время, что и я, в женском исправительно-трудовом лагере Наньмусы.

Мы с Ван Дунянь ладили, как сёстры. Она приготовила мне постель и с особого разрешения дала четверым из нас некоторую личную свободу. Кроме того, она постепенно подталкивала нас к попытке «преобразовать» других практикующих. Однако она не спешила поручать нам это, а вместо этого говорила, чтобы мы хорошо выполняли наши «домашние задания». «Домашние задания» мы вчетвером и несколько других «преобразованных» практикующих получали в конференц-зале: нужно было изучить каждый абзац Чжуань Фалунь . После того, как Ван читала вслух один абзац из книги, она просила нас высказать наше мнение или понимание, в то время как один из нас делал заметки в большом блокноте. Кто бы ни был назначен делать заметки, он должен был записывать понимание каждого, а также источник оригинального предложения или абзаца. Мы каждый вечер искренне выполняли «домашнее задание». Мы не понимали, что это был самый злодейский план – вести нас к настоящему отклонению и клевете на Дафа.

Однажды вечером мы читали раздел «Чжэнь Шань Жэнь» - это единственный критерий для оценки хорошего или плохого человека » в Чжуань Фалунь . Затем Ван предложила нам дискуссию на эту тему. В результате нашей беседы все пришли к выводу: «Истины-Доброты-Терпения не существует». В тот момент у меня очень сильно заболела голова, она будто была готова взорваться в любую минуту. Я также почувствовала, что во мне растет давление. Я спросила близкую подругу, которая вместе со мной находилась в женском исправительно-трудовом лагере провинции Сычуань: «Разве мы не говорили, что просто хотели бы стать хорошими людьми в соответствии с принципом «Истина-Доброта-Терпение?» Она посмотрела на меня с недоверием и ответила: «Ты спокойна сейчас? Не существует такого понятия, как «Истина-Доброта-Терпение»!» Я чувствовала, что была на грани нервного срыва и закричала в отчаянии: «Ты лжёшь! Вы все меня обманываете!»

Ван отдала какое-то распоряжение, но я не могу вспомнить какое именно. Помню только, что все оставили свои дела и попытались меня успокоить. Я не помню, как они сумели вернуть меня в камеру и уложить в постель. Помню только, что слёзы продолжали бежать по моему лицу, и я много раз говорила себе: «Они даже не признают существование «Истины-Доброты-Терпения». Это была ночь без надежды. Я не знаю, когда заснула, но знала, что моё сердце было в аду. После этого внимание, которое я получала от всех в исправительно-трудовом лагере, невозможно даже вообразить. Каждый подбирал самые добрые и нежные слова, чтобы успокоить меня. Их улыбки и любовь душили и отрывали меня от остававшейся у меня в то время возможности вернуться к практикующим Фалунь Дафа.

Ван Дунянь была спокойной и опытной. Она продолжала направлять нас делать наши «домашние задания». На самом деле записи, на которые мы потратили много времени и сил, оказались бесполезными, но сам процесс был тем, что помогло полностью промыть нам мозги и уничтожить каждое воспоминание, выгравированное в наших сердцах. Когда Ван добилась желаемого результата, она перестала делать с нами эту домашнюю работу и стала кормить нас «славной историей» коммунистической партии Китая (КПК) и ее лидеров в песнях, фильмах, автобиографиях и рассказах. В это время я даже поверила, что «мошенничество - это превосходная мудрость и залог успеха».

Третьим шагом нашего «преобразования» было задание каждому из нас написать статью, критикующую Фалуньгун. Мы должны были подняться на подиум и прочитать нашу статью вслух или прочитать её перед средствами массовой информации. Ван заметила, что я в сердце боролась, когда должна была написать такую статью, поэтому она не толкала меня к слишком сложному, не заставляла меня писать более глубоко и не заставляла меня читать это в общественных местах. Так что я избежала катастрофы. Тем не менее, они договорились со СМИ взять у меня интервью. Репортёр спросил меня: «Почему вы хотите быть «преобразованной?» Они хотели, чтобы я в слезах осудила Фалуньгун. Но в глубине души я услышала голос, говоривший: «Ты должна быть честной. Это действительно хорошо, что ты практиковала Фалуньгун. Ты не нашла ничего неправильного в Фалуньгун». Поэтому я просто говорила в микрофон о моём узком понимании «политики».

Я почувствовала себя неловко, когда увидела одну из «преобразованных» практикующих, говорившую сквозь слёзы под вспышки огней. Я узнала, что эта женщина вернулась к своей работе на юге Китая и в то же время работала в полиции информатором. В результате, многие практикующие были арестованы.

Чиновники исправительно-трудового лагеря говорили со мной наедине, намекая также на то, что я могла бы сотрудничать с полицией после освобождения. Я сделала вид, что не поняла, о чем они говорят. Они не захотели ясно высказать свою просьбу, так что их уловка не сработала. Среди специальных агентов, проникающих к практикующим, были некоторые такие вот «преобразованные» люди. Я избежала осуждения и публичной критики Фалуньгун и отказалась быть специальным агентом КПК. Я не участвовала в этих двух акциях, и это стало моей надеждой на возвращение на путь совершенствования.

После прохождения «обучения» Ван Дунянь, я могла изменять стандарты значения милосердия и зла, и «преобразовывать» других практикующих, оставаясь при этом абсолютно спокойной. Я думала, что эта переделка эмоций была благородной и великой вещью во «спасение» практикующих, чтобы они могли воссоединиться со своими близкими.

Вскоре после того, как в сентябре 2001 года я возвратилась на свою бывшую работу, женский исправительно-трудовой лагерь возглавила Ван Чунцин (её фамилия тоже была Ван), и другая женщина-руководитель временно перевела меня в исправительно-трудовой лагерь, специализирующийся на «преобразовании» практикующих, и там я должна была работать, получая зарплату. Я попросила, чтобы зарплату мне платили с моего бывшего рабочего места, потому что не хотела получать её в исправительно-трудовом лагере. Начальник исправительно-трудового лагеря обещала устроить это, но позже я узнала, что моя зарплата выплачивалась непосредственно исправительно-трудовым лагерем. Потом она неоднократно пыталась убедить меня, что все будет прекрасно, говоря, что я должна иметь доход, чтобы жить. Это были самые грязные деньги, которые я когда-либо зарабатывала. Я постоянно мучилась из-за этого. Возвратившись к совершенствованию по Фалуньгун, я пожертвовала все те деньги на изготовление материалов по разъяснению правды для спасения живых существ.

В исправительно-трудовом лагере я работала охранником. Я и несколько других «преобразованных» практикующих обедали вместе с охранниками в одной столовой. У нас была своя собственная комната, и мы пользовались некоторыми привилегиями. В мой День рождения руководители исправительно-трудового лагеря подготовили банкет в мою честь, были приглашены некоторые начальники. Нас также приглашали на заседания для обсуждения планов относительно того, как «преобразовывать» практикующих. Мы разрабатывали конкретные шаги и детали, как будто мы работали охранниками.

Сильное чувство тщеславия и ощущение, что нам доверяют, заставляло нас удвоить наши усилия в работе. Через некоторое время после тесного сотрудничества я поняла истинный характер чиновников КПК. Я узнала, что за Ван Дунянь стояла организация, которая специализируется на преследовании практикующих, чтобы заставлять их отказываться от Фалуньгун. Организация состояла из сильных, молодых охранников, возглавляемых начальником исправительно-трудового лагеря, которые специализировались на изучении психологических изменений практикующих и поиске способов воздействовать на них.

Я начала видеть их «закулисную» игру. Я увидела, что всё, что испытала в то время или чему была свидетелем, когда была «преобразована» - их улыбки и «любовь» - были частью их работы. Они репетировали всё, как перед выступлением на сцене. Благодаря изучению обмена опытом «преобразованных» практикующих, они узнали, что можно использовать две ключевые области, чтобы добиться прогресса в их работе по «преобразованию» — сочувствие и отсутствие возможности видеть своих родных и близких.

Только крайним лицемерием можно было объяснить то, что я видела и слышала. Затем я начала выполнять свою работу пассивно. Они заметили смену моего настроения, поэтому попросили меня взять несколько дней отпуска и подготовили для меня праздничное угощение. Кроме того, они брали меня в дома охранников поиграть в карты и поболтать о своих детях, чтобы попытаться избавить меня от душевного беспокойства. После этого я продолжила выполнять свою работу в приподнятом настроении.

Как правило, практикующая, которая должна была быть «преобразована», уже сидела в комнате , когда я приходила туда, чтобы поговорить с ней. Однажды я должна была сделать что-то ещё и пропустила время, на которое был назначен разговор с практикующей. Когда я, наконец, попала туда, то наткнулась на семерых или восьмерых заключённых, тащивших практикующую в комнату, в которую я должна была войти. Когда охранница, которая отвечала за практикующую, увидела, что я наблюдаю за этим, она притворилась, что делала выговор заключенным и сказала им, чтобы они перестали тащить практикующую. Она приказала вместо этого поддерживать практикующую под руки.

Когда мы были в комнате, все, включая охрану, молчали и не принимали участия в нашем разговоре - их обучили этой тактике. Это помогало тому, кто занимался трансформацией, ослабить защиту практикующего. Увидев только что произошедшее, я решила не говорить много и не давать систематического руководства, как обычно делала. Вместо этого я задала несколько вопросов и просто слушала практикующую. Я не знала, будут ли они подслушивать наш разговор, так что только задавала вопросы. Выслушивание считалось частью плана по «трансформации», так что это было относительно безопасно. Когда я увидела грязные волосы практикующей и помятую одежду, то поняла, что её пытали. Я знала, что практикующих бесчеловечно пытали, и что в лагере это никогда не прекращалось, просто они пытались не позволить мне увидеть это. Когда я узнала об этом ещё раз, то начала обращать внимание на состояние практикующих, которых они пытались «преобразовать». Из моих косвенных разговоров с практикующими, я правильно догадалась об условиях их содержания в одиночном заключении в шейных кандалах. Им даже не позволяли заботиться о личной гигиене. Было много насилия, о котором я не знала.

Число людей, которых я смогла успешно «трансформировать» стало уменьшаться. Группа, ответственная за «преобразование» практикующих, начала беспокоиться обо мне. Как-то вечером Ван Дунянь пришла к нам в общежитие поговорить и посмотреть телевизор вместе с нами, как обычно. Из-за небольшого инцидента я разозлилась на других «трансформаторов». Чем больше Ван пыталась успокоить меня, тем злее я становилась. В конце концов, я толкнула дверь и вышла из комнаты. Я блуждала по детской площадке в темноте. Через некоторое время Ван вышла и спросила, что случилось. Я сказала ей, что больше не хочу работать в исправительно-трудовом лагере и, что я не могу хорошо делать работу. Она снова попыталась успокоить меня и сказала, что никто не обвинял меня в плохой работе. Наконец, я смогла оставить исправительно-трудовой лагерь для сдачи экзаменов заочного обучения. Дома я просмотрела свои домашние задания для подготовки к экзамену. В это время мой муж всё ещё находился под стражей.

Однажды Ван Дунянь внезапно появилась перед моей дверью. Я была удивлена, что она знала, где я живу. Она пояснила, что случайно столкнулась с членом жилищного комитета моего района и узнала мой адрес. Она сказала, что шла в гости к подруге и захотела со мной поздороваться. Она заглянула в мою ванную комнату и увидела, что туалет плохо работает. Поэтому она пошла покупать устройство для предотвращения запаха в ванной комнате. Когда она вернулась, то установила его и вычистила канализацию. После этого она пошла со мной купить кое-какие продукты и напомнила мне, что нужно научиться заботиться о себе. Я была тронута её заботой, так как чувствовала себя очень одинокой. Я долгое время поддерживала с ней связь и не понимала, что моя глубокая дружба с ней разрушила мой второй шанс вернуться в Дафа. Я не понимала, что она пытается сохранить длительную успешную «трансформацию».

Чиновники партийно-политического и правового комитетов и исправительно-трудовые лагеря Чунцин хотели продолжать контролировать «преобразованных» практикующих после их освобождения, чтобы предотвратить их возвращение к практике Фалуньгун. В 2002 году директор Ван из исправительно-трудового лагеря позвонила и предложила мне принять участие в конференции и рассказать о моей так называемой «счастливой жизни» после «трансформации» для того, чтобы попытаться подтолкнуть практикующих, которые были на грани «трансформации». Я приехала в здание вовремя, но не могла найти зал заседаний. Я бродила вокруг, стараясь найти комнату, и наткнулась на большой конференц-зал. Кто-то говорил внутри лицом к двери, поэтому мне неудобно было войти, и я решила остаться снаружи комнаты и послушать.

Послушав некоторое время, я поняла, что это не пресс-конференция, на которой я должна была выступить. На самом деле это была встреча охранников, которые учились тому, как продолжать подавление Фалуньгун и активизировать работу по «трансформации» практикующих. Они обсуждали, что «забота» может сыграть большую роль в «преобразовании» практикующих и говорили, что охранникам надо перейти от стратегии подавления к проявлению заботы. Они также пояснили, что методы проявления «заботы» затрагивают практикующих больше всего, и привели примеры успешных «преобразований», которые удалось сохранить. Презентация показала, что КПК использует «заботу», истинную человеческую любовь, как оружие, чтобы нанести удар по практикующим. Вспомнив кровожадность и «заботу», которые я пережила в исправительно-трудовом лагере, прежде чем была «преобразована», я с головы до ног почувствовала холод, хотя была весна.

Они вдруг сделали перерыв и начали выходить из комнаты. Я не успела отойти в сторону, и Ван увидела меня. Она испуганно посмотрела и спросила меня: «Почему ты здесь?» Я ответила: «Разве вы не просили меня приехать сюда на встречу?» Затем она спросила меня: «Ах, так Вас не предупредили, что встреча была отменена?» Получив от меня отрицательный ответ, Ван остановила нескольких мужчин и представила меня им. Они были членами политического и правового комитетов КПК. Один из них улыбнулся и спросил, есть ли у меня финансовые проблемы. Он намекнул Ван, чтобы та дала мне немного денег. Я вспомнила их разговор об использовании помощи, поэтому сказала им: «Я предпочла бы просить милостыню на улице, чем взять хоть копейку у ваших охранников, юридического комитета или «Офиса 610». Затем я ушла.

После этого я держалась подальше от Ван Дунянь и исправительно-трудового лагеря. Я начала входить в контакт с реальным миром и попыталась избавиться от искаженных представлений, которые Ван Дунянь методично загружала в мою голову. Я начала общаться с обычными людьми, которые не пытались «трансформировать» практикующих.

Первым человеком, подвергшим сомнению мои взгляды, была моя хорошая школьная подруга. После празднования моего освобождения из исправительно-трудового лагеря она спросила меня: «Почему ты выглядишь как совсем другой человек? КПК поступила незаконно, поместив тебя в исправительно-трудовой лагерь вместе с преступниками. Теперь ты свободна, но не можешь отличить хорошее от плохого. Я чувствую себя очень неуютно, когда слушаю тебя». Я была удивлена. После того, как КПК промыла мне мозги, я думала, что сохранила свою совесть. Но в глазах простых людей мои взгляды были ненормальными. И, что еще хуже, я не могла сказать, что именно было не так. Вторым человеком, упомянувшим о моем неправильном взгляде на КПК, был пожилой мужчина. Он показал мне некоторые фотографии и статьи о бойне на площади Тяньаньмэнь, чтобы оплакать погибших в событиях 4 июня. Он с грустью сказал: «Мы очень рады, что Вы вышли. Вы должны обратить внимание на безопасность, чтобы избежать повторного ареста КПК. Но почему Вы стали настолько неразумной после промывания мозгов КПК? КПК злая, преступная. Как Вы можете называть ее вашей «матерью»? Самым большим счастьем в моей жизни будет видеть крах КПК». Хотя он работал в правительстве, но очень беспокоился о том, что я была благодарна КПК. Я думала, что уразумела многие вопросы, но в глазах других я была обманута КПК, и все же, опустившись на колени, хвалила ее как «великую, славную и правильную». Тем не менее, я так и не могла понять, в чем заключалась моя проблема.

После отказа от самосовершенствования мое здоровье продолжало ухудшаться, я продолжала кашлять. Я чувствовала себя очень подавленной. Позже я встретила профессора университета, который преподавал живопись. Он когда-то жил в Тибете и создал там некоторые из своих самых лучших полотен. Он пообещал взять меня в Тибет, чтобы рисовать. Я подумала, что это могло бы помочь мне развязать узел в моем сознании. Я с нетерпением ждала и готовилась к поездке.

В то время как я готовилась к поездке, позвонил кто-то из Бюро общественной безопасности и попросил помочь им «преобразовать» важного практикующего Фалуньгун. Офицер сказал, что это срочное дело, так что автомобиль приедет за мной на следующий день. Я сказала, что не занимаюсь этим, и предложила им найти вместо меня кого-то другого. Офицер сказал обо мне много хороших вещей, и мне стало радостно. Моя сильная привязанность к тщеславию была моей слабостью, и другие пользовались этим, чтобы управлять мной. Затем я вяло сказала: «Хорошо». Тогда я позвонила художнику, чтобы сказать, что мне нужно отложить поездку на несколько дней. После того как он узнал, почему я должна была отложить поездку, он раскритиковал меня за то, что я так легко согласилась помочь полиции и попросил перезвонить и отклонить их просьбу. Я позвонила полицейскому и сказала, что у меня чрезвычайная ситуация, поэтому я не могу помочь. Он начал угрожать мне: «Ваша компания повторно поручила вам «преобразование» практикующих. Теперь, если Вы не сделаете этого и не доложите вашей компании ... Где разрешение от Вашей компании?» Я пыталась отвязаться от него, но он продолжал настаивать. Я не знала, что делать.

В тот вечер художник позвонил мне, чтобы спросить сказала ли я полиции, что не помогу им. Он сказал, что позвонил некоторым своим друзьям, чтобы обсудить мое положение. Все они рекомендовали мне не сотрудничать с КПК и держаться от нее подальше. Он также сказал: «Сегодня КПК хвалит тебя, но она может уничтожить тебя завтра. Трудно предсказать. Кроме того, вы не знаете, что думает практикующая. Зачем заставлять ее делать то, что она не хочет делать? Художники стремятся к чистоте и состоянию покоя. Почему Вы хотите, чтобы КПК использовала Вас, чтобы причинять людям вред? История показала, что те, кого использует КПК, чтобы причинять людям боль, не имеют хорошего конца». Я ответила ему, что я уже дала согласие полицейским, так что трудно сейчас отказаться.

Он раздражался все сильнее и сильнее, когда продолжал пытаться убедить меня не сотрудничать с КПК. Он сказал, что я не поняла, насколько серьезна проблема и насколько опасным это становится. Он и его друзья очень волновались, но я все равно чувствовала, что все нормально. Я обиделась и сказала ему: «Я сделаю это, если я думаю, что это того стоит. Меня не волнует, что говорят другие люди!» Я могу сказать, что он был в ярости. Он воскликнул: «Стоит!?! Что вы знаете о том, что стоит? Быть жертвой КПК? Вредить вашей матери, вашим родственникам и друзьям? Вы думаете, что оно того стоит? Обмануть других, отказаться от своей веры и унизить их достоинство, это того стоит?» В первый раз в жизни меня действительно отчитывали. Он сказал, что я эгоистичная, мелочная, тщеславная лицемерка, не думающая о других и т.д. Прежде чем повесить трубку, он заявил, что с нашей дружбой покончено.

Я почувствовала, что мир рухнул. Великолепная работа по «преобразованию», которую я провела, по отношению к другим практикующим в глазах окружающих была грязной. Я была полностью потеряна и всю ночь беспомощно плакала в постели. С тех пор я решила никогда не говорить о «преобразовании» практикующих или участии в деятельности КПК. Ранним утром следующего дня я позвонила офицеру полиции, чтобы твердо заявить, что не поеду к ним. В результате я не помогала им «преобразовывать» практикующую.

Реакция моих друзей заставила меня задаться вопросом: «Неужели «преобразовываясь», я действительно была неправа?» Видя меня столь безразличной, изможденной и духовно пораженной, мои родители попросили, чтобы я сопровождала их во время посещения горы Эмэй. Окруженное состоянием мира и открытости, видами храмов и павильонов на горе Эмэй мое запутанное, сердце успокоилось. Мое желание совершенствоваться и вернуться к своему истинному «Я» снова пробудилосьь. Это был мой третий шанс вернуться в Дафа.

Мой инстинкт самосохранения позволил мне крепко держаться за эту драгоценную возможность. Я пошла в «Офис 610» и исправительно-трудовой лагерь с безоговорочным требованием освободить моего мужа. Хотя его двухлетний срок закончился, но его еще на один год задержали в Школе правового перевоспитания и «центре промывания мозгов». После нескольких обращений по его делу он был окончательно освобожден. С моим мужем я вернулась в среду практикующих. Благородные, честные, добрые и искренние слова и дела практикующих тронули меня . Я действительно почувствовала, что Фалунь Дафа является чистой землей. За два года, в течение которых я была «преобразована», я пережила так много лицемерия, зла, коррупции и холодных вещей. Теперь я действительно верю, что Фалунь Дафа – это чистая земля.

В феврале 2003 года я вернулась к самосовершенствованию. После того как я вернулась домой и снова вступила в социальные отношения с людьми, я смогла разглядеть ложь КПК. Независимо от того, как КПК хотела укрепить свои «преобразовательные» победы, это было сделано зря.

Версия на китайском языке находится на:

Все права защищены © ru.minghui.org